Воровка из Конгора - стр. 40

В доме всё ещё стояла тишина, лишь мерное тиканье, исходящее от настенных часов, нарушало её. Я замерла взглядом на циферблате и долго всматривалась в него, словно зная, как работает этот механизм. В голове сами собой нарисовались колёсики, валы, рычаги, пружинки… И за отчётливым тиканьем, их тихий стрёкот был так понятен и узнаваем, будто внутри меня сидел тот же механизм, и он тоже отсчитывал минуты до чего-то неизведанного.

Хозяин дома появился в коротком домашнем халате поверх сорочки и брюк, но в тапочках на босу ногу.

– Пусть Абар срочно почистит новые сапоги, а мастера, что чинил старые, выгнать! – строго выдал он, глядя на Оду.

От этого тона мелодичный стрёкот заглушила досада. Ода сжалась, как мышонок, которого утром мы нашли в кладовой, пропищала что-то нечленораздельное и тут же убежала выполнять указание. Я лишь моргнула и вежливо проговорила:

– Доброе утро, Оциус. Я вижу, ты не в духе?

– Вы! – резко оборвал он.

– Что, прости?

– Вы, – настойчиво произнёс Оциус и, наконец, соизволил на меня посмотреть. Но от его испытующего взгляда по спине пролетел холодок. – Привыкай к новому обращению. Теперь ты обращаешься к королевской особе, будь добра вести себя соответственно.

– Ах, простите, – крестила руки на груди, недоумевая, какая муха его укусила, и сразу заметила, нисколько не робея: – Но я не твоя служанка, чтобы рявкать на меня.

Оциус вдруг переменился в лице, шагнул навстречу и мягко улыбнулся:

– Тебя не поймут, если ты будешь называть меня иначе. Здесь, в поместье, и наедине можешь называть меня Оциус, но, как только мы появляемся на людях, я для тебя наставник Оциус. Иначе нас могут принять за любовников, а это навредит нашим планам.

Пружина внутри ослабла: доводы были логичными.

– Так с чего начнём этот день, наставник Оциус? – выпрямилась перед ним словно прилежная ученица.

– Позавтракаем для начала, – подмигнул тот, и я снова расслабилась.

Повернувшись в направлении столовой, сделала шаг в коридор, но Оциус вдруг тронул за плечо, остановив.

– Женщина всегда следует за мужчиной, особенно в его доме.

– Разве? – скептично нахмурилась.

– Именно так! – самодовольно повёл бровью тот и вошёл в столовую первым.

Я удержалась от сомнительных выводов, видимо, действительно не из благородной семьи, и вошла следом. Как и прежде, он отодвинул стул, и я смогла сесть.

– Женщина может идти первой, только если указывает путь. И в экипаж садится первой, только потому, что с длинными юбками самой ей туда не забраться, – и широко улыбнулся, явно насмехаясь над женской участью носить подобные наряды.