Ворон. Волки Одина - стр. 7
– Приложись, юный храбрец. Тебе, язычнику, не повредит, – мрачно усмехнулся он. С крутых промокших кудрей его лилась вода.
– Убери подальше с глаз моих, пока я не вышвырнул за борт твой крест и тебя вместе с ним, – ответил я.
Ульфберт усмехнулся, пряча распятие под ворот, а я подумал, как же прав был Сигурд, что сохранил жизнь этой горстке христиан и принял их в свое братство. Несмотря на любовь к распятому богу, людьми они были хорошими.
– К веслам! – проревел Сигурд, стараясь заглушить вой ветра, рев волн и хлопанье паруса. – «Змей» молит о помощи, а он не раз нас выручал, так что живо на скамьи и гребите! Три рифа, Дядя!
Рей потихоньку скользил вниз – Улаф с помощниками осторожно его опускали, а остальные рифили парус. Все отчаянно старались удержаться на ногах – «Змей» полностью отдался шторму. Я с радостью погрузил весло в черную воду. Что может тонкое весло супротив взъярившегося моря? И все же мы гребли, принимая вызов и отказываясь покориться стихии, на потеху богам – им по нраву, когда смертные мнят себя ровней титанам.
– Гребите! – кричал Сигурд, его промокшие золотистые волосы откинулись с покрытого шрамами лба. – Гребите, волки!
Он возвышался на корме «Змея», грудью встречая удары дождя и волны, что били нас в спины каждый раз, как мы склонялись к веслам. Ярл ничем не мог помочь остальным кораблям, им приходилось спасать себя самим, но помочь «Змею» было в его силах – вот он и стоял перед нами в полный рост, громогласно призывая сразиться со штормом.
И мы гребли. «Змей» развернулся носом против ветра. Теперь волны били нам в бок, неистово раскачивая корабль; борт так и норовил зачерпнуть воду – еще немного, и море поглотит нас. Улаф уже взял три рифа, парус съежился и стал послушнее, однако идти круче против ветра мы не могли.
– Отрадно видеть ее на ногах, – сказал Пенда со скамьи позади меня.
Кинетрит помогала вычерпывать воду. Намокшее платье, некогда такое красивое, а теперь ветхое и рваное, липло к телу, обрисовывая хрупкий стан. Я почти не виделся с ней все это время – для нее сделали навес в хвосте «Змея», и она лежала там, обессиленная после франкского плена. Тогда, в Уэссексе, Кинетрит предупредила нас о вероломстве своего отца и тем спасла нам жизни. С тех пор она стала полноправной частью братства. Кроме того, все считали ее моей. Я и сам так считал долгое время. Глупец! Может, Кинетрит любила меня когда-то или была привязана ко мне. А может, околдовала меня, чтобы я спас ее отца. Теперь же Элдред был мертв, от ее же руки. Наверное, это и сломило Кинетрит. Или свое дело сделали франкские монахини. Они посчитали, что дева одержима Сатаной, поэтому избили и заморили ее голодом до полусмерти. В чем бы ни крылась причина, Кинетрит не приближалась ко мне уже несколько недель.