Ворон и радуга. Книга 4 - стр. 2
– Значит, ты всё-таки внял своим предчувствиям и не стал покидать Кирлию?
– Вроде того…
Меньше всего сейчас хотелось объяснять при всех, почему ему пришлось оставить своих друзей.
– Что ж, мудрое решение, – кивнула она.
– Приходи сегодня к нам, когда отдохнёшь с дороги, расскажешь о вашем путешествии! – пригласил Старший.
Вот так и закончилась вся эта показушная часть приветствия.
Теперь самое время и златовласой лэгиарни подойти, обнять, сказать что-то от сердца, а не потому, что приличия того требуют.
Элу теперь не нужна была её любовь, о которой мечтал некогда. Давно уже он выбросил из головы эти мечты.
А уж когда в его жизни появилась Дэини… Огнём из сердца выжгла все прошлые увлечения и привязанности. Никто ему теперь, кроме Рыжей, не нужен.
Но Миланейя… Ведь было что-то между ними, сильнее, чем просто желание, привязанность. Он всегда в своём сердце отводил ей отдельное место. И сейчас ждал чего-то. Сам не понимал чего, но уж точно не холода этого отстранённого, не вежливости, пустой и никому не нужной.
Он вдруг припомнил, как она выхаживала его… Как однажды призналась, что для неё целительство – это состязание со смертью. Кто сильнее – она или Вечная Дева?
А ведь Ворон тогда на эти слова и внимания не обратил. Не понял главного. Что он просто охотничий трофей, доказательство её могущества, её способности победить смерть.
Никогда прежде он об этом так не думал. И сейчас отчаянно не хотел думать так. Но в каждом взгляде и слове ощущал это всё сильнее.
Как тонкий лёд раскололся прежний самообман, изрезал осколками сердце.
Никогда не было никакой любви. Была его благодарность, признательность, верность традициям, его влечение к красивой бессмертной. Была её победа, её вера в необходимость жертвенности и служение избранному делу, её тщеславие и… жалость.
Он ещё надеялся вернуться в прежнюю сладкую иллюзию, но она так ничего и не сказала. Только о Наире спросила.
– Мать Мира его спасёт и сбережёт, – успокоил Эл.
– Давно ли ты стал так полагаться на её милость? Раньше ты не очень-то верил в Благословенную, – удивлённо усмехнулась лэгиарни.
Да, у него был повод поверить. Но об этом теперь говорить нет смысла.
– Всё меняется, – в тон ей ответил Ворон. – Раньше я верил в иные вещи – они казались мне неизменными. А теперь они исчезли. Так, моя миледи?
Она только глаза опустила, окончательно разрушив то, что ещё оставалось между ними. Бросила, не глядя, как милостыню, повторяя за своим отцом:
– Ты приходи к нам… потом!
– Конечно, – кивнул Эл. – Я приду.
Кажись, так горько ему было только в тот день, когда она велела ему перебраться в отдельный дом и не мешаться ей под ногами.