Ворон и радуга. Книга 4 - стр. 121

Эл смотрел на всё это пустым взглядом, ничего больше не чувствуя, не понимая. Единственное, что воспринимал разум, громко бьющееся сердечко дочери, которую он судорожно прижимал к себе, не позволяя никому забрать её, пичугу родную, из его рук.

А где-то в лабиринтах памяти набатом звенело давнее пророчество миледи Тайлли:

– Тяжела дорога к радуге… Огонь я вижу. Опасайся огня, Ворон, опасайся! Огонь опалит твои крылья, огонь выжжет твою душу, огонь отнимет самое дорогое.  И дождь из слёз прольётся, горький, будто пепелище. Не сдавайся! Лети! В самый тёмный час отчаяния вспомни слова мои – грозы  стихают,  даже самые лютые грозы! И тогда в небе загорается радуга... Дождись свою радугу, Ворон! Верь!

***

Эл резко вскочил, выныривая из тёмного липкого кошмара. Взгляд метнулся по сумрачной комнате… Сердце забилось спокойнее, лишь когда узрел Граю рядом  с собой – спала на узкой кровати у него под боком, свернувшись клубочком, как котёнок.

В голове сейчас звенело так, что хотелось зажмуриться и застонать. Нестерпимо давило виски и лоб. И всё тело ныло, будто его избили. Горели руки, местами и лицо тоже.

Это был не сон…

Открывая глаза, Эл ещё надеялся совершенно наивно, по-детски, что сейчас всё окажется ночным кошмаром, и он просто очнётся в своём доме, рядом с…

Но дома больше нет, и Вириян больше нет. Ничего больше нет.

Как это ничего? У него осталась Граю. И за это хочется бесконечно шептать слова благодарности Милосердной. От мысли, что он мог её не найти, не успеть, не вытащить… Ворону казалось, что уже от одной этой мысли он умирал каждый раз.

Эл тяжело вздохнул и тотчас закашлялся. В горле… как будто кошки когти точили.

Орлех сидел в большом кресле у окна и молча за ним наблюдал.

– Пить… – сипло прохрипел Эливерт.

Друг поднялся, протянул ему кружку. Но прежде чем Ворон успел сделать хоть глоток, в нос ударил хмельной запах. Эл отшатнулся, скривившись.

– Вода… есть?

Орлех хмыкнул ехидно, но тотчас протянул глиняный кувшин.

Эливерт припал надолго. Казалось, всё тело иссохло, как земля в жаркий июльский полдень, и сколько не вливай – будет мало.

Но вода помогла. В горле перестало зудеть, голос вернулся, хотя слова до сих пор протискивались сквозь глотку с болью и скрежетом, словно свернувшиеся в клубок ежи.

Орлех снова протянул кружку, вопросительно вскинул брови.

– Нет,  – Эл мотнул головой и тотчас скривился от боли. – Мне сейчас ясная голова нужна. Ты меня споить задумал?

В памяти всплыло, как недавно друг назойливо совал ему эту кружку, заставляя выпить всё до дна. Ворон отмахивался, но ялиолец всё-таки заставил. А потом его… как будто  оглушило – мгновенно провалился в забытье. И вот сейчас очнулся, плохо понимая, где они, и что происходит.