Ворон и радуга. Книга 2 - стр. 50

На улицу вынырнула Граю, и Эл оборвал свою гневную речь на полуслове.

– Тихо, Эливерт! Воробышек наш вернулся… – ласково сказал Наир. – Ей твои сетования и проклятия слышать не стоит.

– Да, – лукаво улыбнулась Рыжая, – если уж взялся о ребёнке заботиться, меняй свои привычки и не позволяй себе лишнего!

– Без вас разберусь! – пробурчал Эл, но улыбка на лице появилась сама по себе, едва он взглянул на Граю. – Ну что, попрощалась? Поехали, цыплёнок?

– Поехали! – вздохнула девочка.

– С кем хочешь сидеть, птаха?

– С тобой, – решила она. – У тебя конь как из сказки!

– Уломала, цыплёнок! Наир, подсади-ка её!

«Сын леса» передал кроху атаману. Эливерт усадил девочку перед собой, и, наконец, друзья отправились в путь.

– Держись крепче, цыплёнок! – велел Эливерт. – Путь дальний.

– Я – не цыплёнок, я – Воробышек! – степенно поправила Граю.

– Извини! – подавив иронию, серьёзно сказал Эливерт и нежно улыбнулся.

***

Да, путешествовать с малолетним ребёнком это ещё веселее, чем с упрямой девчонкой. Ехали теперь они медленно, как улитки.

Но это не беда – до Сальвара тут рукой подать. Можно потерпеть немного. Завтра к вечеру будут в городке у озера Кирима, отдадут Граю Вириан, а там можно снова прибавить ходу.

К балу, который устраивает Лиэлид, в любом случае успеть должны. В том, что Вириян девочку примет и будет рада внезапному подарку судьбы, Эливерт был совершенно уверен.

А пока ехали неспешно. Умытые дождём окрестности радовали глаз. Граю болтала весело, ведь вокруг столько нового для неё.

Временами они все вместе дружно напевали песни. Дэини научила их словам какой-то баллады из её мира. Песня была славная: про друзей, дороги и бродячую судьбу. Да и голос у Рыжей, что у птицы певчей… Эл без конца готов был слушать, как она выводит: «Ничего на свете лучше не-е-е-ту…», и сам подпевал с удовольствием.

За весь день лишь одно происшествие потревожило их безмятежный покой: поблизости от Креорана увидели друзья, как к небу тянется чёрный дым. Тёмная завеса расползалась по всему горизонту. Ясно-понятно, что пожар внушительный. Будь атаман один, обязательно бы разобрался, что там произошло. Но с девчатами делать такой крюк…

Да и опасно.

Пришлось уехать прочь, но мысленно Эл ещё не раз возвращался за день к этому дыму и пожарищу. А ещё к тому, что произошло утром в Берфеле...

Он посматривал сверху на чумазое «солнышко», что сидело перед ним, цепляясь ручонками за луку седла. Граю оглядывалась на него через плечо, искала его глаза, его улыбку.

Он смотрел и не понимал. Как можно отдать такое чудо? Продать свою родную дочь? Люди, для которых пьянка дороже родной крови, разве это люди вообще? Твари, хуже нечисти…