Ворон и радуга. Книга 2 - стр. 141

И всё-таки… Она ответила.

Он снова улыбнулся невольно. Она ответила. Какие у неё мягкие, чувственные губы! Как раз такие, как он и думал. А как бы хотелось, чтобы она снова обняла за шею так, и пальчиками в волосы зарылась… Как сладостно пахла её нежная кожа.

Эти мгновения всплывали сейчас во всех ярчайших красках, вытесняя все тревожные мысли, сбивая сердце с такта, накрывая волной возбуждения.

Он поглядывал искоса на Рыжую. Узнать бы теперь её мысли – отчего у неё сейчас такое несчастное лицо? Поводов предостаточно. Но как хочется надеяться, что меньший из них это он сам.

Пока они бежали прочь от Кривого переулка столько слов вертелось на языке, так много хотелось сказать, объяснить, так много… А теперь Ворон ни одного вымолвить не мог. Кажется, Эливерт невольно спугнул эту девочку, девочку, которую так долго приручал.

Невыносимо… Эта ночная тишина просто невыносима.

– Так и будем молчать? – невозмутимо поинтересовался Ворон, и лишь одни Небесам известно, каких сил ему стоил этот невозмутимый тон.

Настя вкинула голову. Бешеный взгляд даже в сумраке ночи пронзил насквозь, вонзился как ядовитое жало стрелы. Она шумно втянула воздух, но так и не нашла, что сказать, и отвернулась снова.

Эл помолчал ещё немного. Но ни одного звука с её стороны так и не дождался. Нет, так не пойдет, надо уже сломать эту стену молчания. Иначе он разделит их сейчас. А потом попробуй докричись.

– А, ясно-понятно! – насмешливо хмыкнул атаман. – О разговорах можно забыть на ближайшие лет сто!

В ответ молчание.

– Теперь ты меня боишься? Можешь не отвечать! Я и сам вижу. Боишься. Поняла, наконец, что я из себя представляю? Волчья кровь. Страшно? Глаза открылись, а? Одно мне интересно… И я бы многое отдал, чтобы узнать ответ! А что именно тебя так напугало? То, что я и вправду оказался убийцей? Или то, как я убил? Или то, что я и тебя чуть по горячке не заколол? Или то, что я позволил себе потом?

Он осадил Ворона, преградив путь Насте, дождался, когда она, разозлившись, вновь осмелилась взглянуть на него, и спросил напрямую:

– Что тебя пугает больше – остаться наедине с убийцей или просто остаться наедине?

Она покраснела так сильно, что и в темноте это не укрылось от глаз атамана.

– Я тебя не боюсь!

Ну, уже хорошо. Хоть что-то ответила. Пусть это и не очень похоже на правду.

«Девочка ты моя! Смешная, милая девочка, ну, какого ты из себя героя в юбке строишь (то бишь в джинсах)? Да скажи же ты, наконец, всё, как есть! Скажи, что тебе страшно, скажи, что хочешь, чтобы я обнял сейчас, и сказал тебе, что всё хорошо будет, и что я тебя от всего и от всех защищать буду, и не позволю снова случиться тому, что этой ночью тебе пришлось пережить! Ведь я за тебя любого… Отчего же ты упрямая такая?»