Ворон и радуга. Книга 2 - стр. 116
Вот Соур же ему не хочется. Хотя она тоже далеко не уродина, но грезить о ней и в голову не приходило.
Возможно, причина того, что буря улеглась, крылась и в том, что их теперь стало несколько больше. К троице приятелей присоединились рыцарь-полукровка и «гусыня» Соур. Иридион обещал нагнать по дороге. Вроде и народу всего пять человек, но как-то сразу всё стало серьёзно и скучно.
Кайл раздражал уже одним только своим присутствием, хотя и вёл себя примерно. С Дэини был неизменно вежлив, но отстранён и холоден, и никаких попыток подкатить к Рыжей вообще не предпринимал. Получалось, что злиться на него не за что. Но сердцу не прикажешь.
Соур выводила из себя ещё больше чем Северянин. Она всем своим видом показывала, как ей противны все её спутники, недостойные и пятки целовать её утончённой высокородной натуре. К счастью, большую часть пути фрейлина проводила в эйлве, ведь о том, чтобы ехать верхом она и помыслить не могла. Эливерт только радовался, что она из своего экипажа нос не показывает, приходилось лицезреть её постную мину только на стоянках.
Буквально на следующий день, как покинули Жемчужные Сады, зарядил дождь, да такой унылый и затяжной, что вскоре в эйлве к Гусыне заставили пересесть и Рыжую.
Она со своей Искрой расставаться упрямо не желала. Но целыми днями мокнуть под дождём девчонке – это никуда не годится. Ей же ещё детей рожать…
Да и вообще, больным и простуженным в дороге не место.
Ясно-понятно, Настя расстроилась (Соур и у неё не вызывала симпатии), но послушалась. И теперь она тоже редко попадалась на глаза.
И это тоже, несомненно, к лучшему. Чем меньше на неё смотришь, тем спокойнее на душе.
Ох, Ворон, кому ты врёшь!
Ведь в голове всё равно мысли так и вертятся, и образ её так и сияет где-то там, в душе, перед внутренним взором. Такой смутный, неясный… Просто тень, силуэт, в огненном сиянии медных локонов. И нежный шёпот – слов не разобрать, но саму интонацию хочется слушать бесконечно, от него так тепло на сердце.
А если говорить не о его фантазиях, а о настоящем… Ворон постоянно ловил себя на ощущении, что в её голосе ему навязчиво мерещится что-то знакомое. Он всё пытался понять, кого же напоминает ему Рыжая, но никак не получалось связать воедино эти ускользающие ощущения, эти ниточки осознания. Чудилось, вот, ещё мгновение, и ухватишь суть, и поймешь, и вспомнишь, но нет… Тщетно.
Может статься, он это выдумал. Последнее время он размышляет о ней слишком часто, и она уже так глубоко проникла в его мысли, что начинает мерещиться то, чего не было, и быть не могло. И всё-таки странное ощущение, что всё повторяется, никак не проходило.