Вор и убийца - стр. 7
Лоиса подвели к фургону и толкнули в распахнутую заднюю дверь. Через несколько минут кучер склонился к крохотному окошку, а потом сообщил, что исповедь окончена. Приставы отодвинули засов и, не церемонясь, вытянули Лоиса наружу. Нет, Лоис не сопротивлялся, но и облегчать жизнь приставам явно не собирался. Пусть сами тащат, коль им надобно.
Лоиса приволокли к стене и развернули лицом к аркебузирам. Приставы торопливо убрались, и солдаты подняли оружие.
– Пли!
Лоис упал без единого звука. Мы тоже молчали. Каждый думал о своем.
За Лоисом последовали Гюг, Булез и Чекко. Близнецов куда-то увели. Остались я и Дино. К столбу приблизилась тройка приставов. Мой черед… Последнее, что я увидел, – это четыре окровавленных тела у испещренной пулями стены. Рот заткнули тряпкой, а когда надели мешок, в нос ударил удушливый запах мертвечины. Мешки использовались не один раз и долго не снимались с расстрелянных.
Меня подвели к фургону и с силой толкнули внутрь. Сзади с лязгом задвинулся засов.
На спине выступил ледяной пот. Почему тишина? Неужто Даман подговорил священника и я все-таки приму смерть без покаяния?! Что-то скрипнуло, как будто каблук растер пыль. Вновь лязгнул засов. На сей раз где-то впереди.
Мешок полетел на пол фургона.
Передо мной стоял высокий, крепко сложенный человек лет сорока на вид, монашеский наряд которого резко контрастировал с лицом воина. Незнакомец вынул из моего рта кляп и тут же, деловито используя ключ с тюремным клеймом, освободил от оков. Сначала руки, а затем ноги.
– Все расспросы после, – бросил он, – а сейчас раздевайся. Донага и быстро!
Успев распрощаться с жизнью, я был ошеломлен происходящим, мысли путались, но руки сами потянулись к пуговицам. Удовлетворенно кивнув, незнакомец скрылся за тяжелой дверью с решетчатым окошком, делившей фургон на две части. Через миг мужчина вернулся и кинул мне сверток.
– Наденешь это, – сказал он.
За его могучей спиной показалась обнаженная фигура. Человек одного со мной роста. Кожа его отливала нездоровой синевой; лицо, казалось, окаменело. Он был неестественно равнодушен. Монах отстранился, и обнаженный нагнулся к моей рубахе.
Я остолбенел. Человек мог надевать мою одежду только для одного!
– Что замер? – яростно прошипел над ухом незнакомец в рясе. – Он неизлечимо болен, его семье щедро заплатили, чтобы заменить тебя у Стены казней.
Не дожидаясь ответной реакции, монах опрокинул меня на пол и стащил оставшийся сапог и штаны. Когда обреченный на смерть закончил одеваться, незнакомец нацепил на него кандалы, вставил в рот кляп и спрятал бесстрастное лицо со спокойными глазами под мешком.