Вор - стр. 62
– Есть не хочешь – так поспи чуток. – Мужик быстро смахнул со своей койки невидимую пыль, оправил смятые простыни.
– Спасибо… – Юрий Александрович почувствовал слабость в ногах, его даже качнуло немного. – А ты-то как же, бродяга?
– Я наспался, посижу пока… А ты ложись, отдохни – на тебе же лица нет.
– Спасибо, – повторил старик и протянул мужику руку. – Звать-то тебя как?
– Федором, – улыбнулся мужик, посверкивая в полумраке белками глаз. Он бережно пожал сухую и легкую ладонь Михеева и покрутил головой. – С самим Бароном в одной камере сидел… Расскажу – не поверят…
Их негромкий разговор, видимо, достал того стриженого, что недоразобрался с Юрием Александровичем. Зубило свесился с нар и злобно рыкнул:
– Хорош пиздеть. Поспать не дадут! Барон какой-то выискался… – Парень приподнялся на локте и с презрением посмотрел на Михеева. – Это он, что ли, Барон? Сперматозавр задроченный…
Федор дернулся было к качку, но старик рукой остановил его движение, сказав негромко:
– Не стоит…
Федор закусил губу, резко выдохнул сквозь зубы и так же негромко прошептал:
– Ты бы, паря, полегче языком своим мел. Утомил уже всех… Как бы не пришлось ответить за слова-то…
– Чи-во? – удивился Зубило, явно напрашиваясь на продолжение конфликта. – Чи-во, чи-во?!
– Оставь его, бродяга, – положил руку Федору на плечо Юрий Александрович. – Не то сейчас время… Жизнь его сама научит… Как на зону попадет – мигом обломается-обтешется… Паренек-то, видать, недели две как из спортзала… Ничего, землицу потопчет – быстро уму-разуму научится. От судьбы не уйдешь…
– Это точно, – согласился Федор. – Зона, она свои понятия имеет. Там без разницы – тамбовский ты или урюпинский…
От упоминания о зоне быка всего аж заколотило, голос его едва не сорвался на визг:
– Я хер с прибором ложил на твои понятия!
Барон усмехнулся – страх был в голосе парня, страх и растерянность, оттого и выделывается и остановиться не может. Наверное, наплел ему какой-то дурачок из таких же спортсменов, что в камере нужно себя как можно наглее и агрессивнее держать, тогда, мол, и уважать будут. Юрий Александрович даже почти развеселился:
– Ори громче, судьбу все равно не перекричишь… А твоя судьба у тебя на лице написана… – Старик повернулся к Федору, словно «тамбовец» его больше не интересовал, и продолжил: – Был недавно случай с одним барыгой московским, Левоном Рафиковичем Варданяном, – очень он в судьбу верил, в астрологию, гороскопы… Ну и читает этот Варданян однажды в газете, что на следующий день никак ему нельзя никаких серьезных дел вести – очень велика вероятность тяжелой травмы. Прочитал это барыга и страшно закиксовал, а потом прыгнул в «мерседес» и умотал в деревушку дальнюю, у него там домишко был куплен… Ночь в избе пересидел, а потом ему и в доме опасно оставаться показалось – испугался, что крыша на голову обвалится… Решил Левон Рафикович перестраховаться и уединиться на лугу. Охрану с собой взял – и лежит себе в ромашках, о делах своих думает, к совести прислушивается… А с совестью-то у Варданяна нелады были, «кидал» он всех без разбору – и своих, и чужих, потому что вычитал в какой-то книжке, что деньги, мол, не пахнут… Так вот, лежит он, четки перебирает, ждет, чтобы черный день скорее прошел… Ну и что? Ушел он от своей судьбы?