Вор - стр. 20
– Скажу, Геночка, скажу… Тебе – скажу. Но только тебе. Мы с тобой люди взрослые, обойдемся без предупреждений и клятв… Картина эта – «Эгина» Рембрандта. Знаешь такого художника?
Ващанову показалось, что он ослышался. Удивление подполковника было столь сильным, что он даже не обратил внимания на подколку, прозвучавшую в последней фразе Антибиотика. Геннадий Петрович, конечно, не был большим знатоком живописи, но про рембрандтовскую «Эгину» и про ее историю слышал…
– Копия? – нарушил наконец паузу Ващанов, облизывая разом пересохшие губы.
– Нет, Гена, не копия, – медленно покачал головой Виктор Палыч. – В том-то и дело, что не копия…
Геннадий Петрович сделал глотательное движение и полез в карман за своим «Беломором»:
– Так «Эгина» же… Она же в Эрмитаже висит…
Антибиотик вместо ответа молча посмотрел в глаза подполковнику долгим немигающим взглядом, от которого у Геннадия Петровича противно засосало под ложечкой.
– Понимаю, – хрипло сказал Ващанов, отводя взгляд, хотя, положа руку на сердце, он ни хрена еще не понимал в той запутке, в которую затаскивал его Виктор Палыч. Подполковник откашлялся, взял со стола бутылку «Хванчкары» и щедро плеснул себе в бокал. Выпил залпом и почувствовал, как по жилам пошло приятное тепло. Антибиотик по-прежнему молчал. Геннадий Петрович закурил, откашлялся еще раз и спросил: – А кто еще знает, что в Эрмитаже… что там не совсем Рембрандт висит?
Виктор Палыч встал из-за стола и сделал несколько быстрых шагов по кабинету. Резко повернувшись, он снова в упор посмотрел на Ващанова и глухо сказал:
– Про это сейчас четыре человека знают. Я, друг мой, у которого эту картину взяли, из Эрмитажа один серьезный человек… И ты, Гена… Все. Сразу хочу предупредить: что для дела нужно – спрашивай, но, по-моему, все вопросы относительно биографии этой «Эгины» – лишние…
Старик лукавил. На самом деле об «Эгине» знало чуть больше народу… Но зачем Гене лишняя информация?
– Понимаю, – кивнул Геннадий Петрович. – Только…
– Что «только»? – раздраженно спросил Антибиотик.
Ващанов раздавил в пепельнице «беломорину» и поднял на старика взгляд:
– Так ли это, что всего четыре человека в курсе? Я не из любопытства спрашиваю, Виктор Палыч, важно это…
Антибиотик снова уселся на свое место и, отхлебнув из фужера, устало ответил:
– Так, Гена, так, не беспокойся… Кто еще про это знал – они уже умерли…
Снова зябко стало Геннадию Петровичу, но, поежившись, он задал новый вопрос:
– А кто, кто хату ставил… Кто картину взял… Он-то, получается, тоже теперь в курсе…
Виктор Палыч нетерпеливо махнул рукой: