Вопрос на десять баллов - стр. 42

Сейчас она говорит о вчерашней вечеринке, насколько там было ужасно, и каких ужасных мужчин она там встретила, так много ужасных немодных качков-мордоворотов без шеи. Когда она говорит, то подается на стуле вперед, обвив длинными ногами его ножки, касается моей руки, чтобы что-то подчеркнуть, и смотрит прямо в глаза, словно вынуждая меня отвести взгляд, а еще она проделывает этот трюк с подергиванием своих крошечных серебряных сережек-гвоздиков во время разговора, что является показателем бессознательного влечения ко мне – или легкого воспаления в месте прокола мочки.

Я, со своей стороны, стараюсь изобразить какие-нибудь новые выражения на лице и принять новые позы, одна из которых заключается том, что я наклоняюсь вперед и подпираю подбородок рукой, а пальцами прикрываю рот и изредка глубокомысленно потираю подбородок. Этим я убиваю сразу несколько зайцев: 1) создается вид, что я глубоко задумался, 2) это чувственный жест – пальцы на губах, классический сексуальный символ, 3) таким образом я прикрываю самые худшие места, припухлую красную сыпь в уголках моего рта, которая наводит на мысль, что я пил суп из тарелки.

Она заказывает еще чашку капучино. Интересно, мне что, и за эту платить? Не важно. Негромко играет кассета Стефан Граппелли / Джанго Рейнхардт, поставленная на автореверс, жужжит себе, будто муха бьется о стекло, и я вполне счастлив оттого, что просто сижу и слушаю. Если у Алисы и есть недостатки, то только один, совсем маленький: похоже, она абсолютно равнодушна ко всем остальным людям, по крайней мере ко мне. Она не знает, откуда я, не задает вопросов про мою маму или моего папу, не знает моей фамилии, и я не вполне уверен, что она до сих пор не думает, что меня зовут Гэри. На самом деле с того момента, как мы встретились, она задала только два вопроса: «Тебе не жарко в этой спецовке?» и «Ты же знаешь, что это корица, правда?».

И вдруг, словно прочитав мои мысли, она говорит:

– Извини, кажется, говорю только я. Ты не обижаешься, правда?

– Вовсе нет.

Я и на самом деле не обижаюсь, мне просто нравится быть здесь, рядом с ней, и знать, что другие люди видят меня рядом с ней. Она рассказывает о поразительный болгарской цирковой труппе, которая выступала на фестивале в Эдинбурге, а это значит, что у меня есть достаточно времени, чтобы отвлечься от ее монолога и прикинуть, какой будет счет. Три капучино по 85 пенсов, это будет 2,55, плюс картофель фри, извините, pommes frites, 1,25 фунта, между прочим, по 18 пенсов за каждый ломтик, значит, 25 плюс 55 – это 80, итого – 3,80 фунта, плюс еще чаевые этому хихикающему мальчишке, скажем, 30, нет, 40 пенсов. Итого – 4,20 фунта, а в кармане у меня 5,18, а это значит, что на 98 пенсов мне придется прожить до понедельника, когда я смогу получить чек со своей стипендией. Господи, какая она все-таки красивая! А что, если она предложит заплатить пополам? Соглашаться? Хочу, чтобы она знала, что я твердо верю в равенство полов, но не желаю, чтобы она подумала, будто я бедный или, что еще хуже, жадный. Но даже если мы заплатим пополам, у меня останется всего три фунта и мне придется выпрашивать у Джоша десятку моей мамы обратно до понедельника, а это значит, что мне наверняка придется ходить у него в шестерках до самых рождественских каникул, стирать его форму для крикета, печь ему булочки или еще что-нибудь в этом роде. Подождите-ка, она как раз что-то спрашивает у меня.