Вопреки друг другу - стр. 55
Я перестала так остро реагировать на сидение на неудобной жёсткой табуретке перед экраном в качестве ученицы, хотя к концу смены задница ощутимо ныла - всё-таки у остальных контролёров были удобные офисные кресла, которые можно настроить по высоте и расслабить затекающую спину. А вот с переборкой паллетов я так и не могла смириться ни душой, ни телом - никогда не считала, что физический труд облагораживает человека...
Но хуже всего было в те смены, когда случался так называемый перевод - на одной из линий заканчивалась бутылка и, после небольшого простоя, начинался запуск новой продукции. Ад просто...
Цех будто сходил с ума, а меня, как самую незанятую, отправляли наверх, в эту жуткую жару, для того, чтобы поднимать и выстраивать ровными рядями первые неудачные партии бутылок, выезжающих из печи обжига. Стекло билось прямо на лере, в руках; вокруг вырастали горы осколков, а одно неосторожное движение руки могло заново уложить несколько квадратных метров только что выровненной и выставленной на широком конвейере тары. И весь процесс приходилось повторять снова и снова, обливаясь литрами разъедающего кожу и глаза пота и мысленно умываясь бессильными злобными слезами. После практически непрерывных двенадцати часов в подобных условиях я чувствовала себя заново родившейся, уходя из цеха в душевую...
Спустя месяц пришла ещё одна новенькая, и меня, наконец, определили на линию как самостоятельного работника. Сидя в удобном кресле без возможности поболтать с наставницей и провожая глазами бутылку, я едва не засыпала. И иногда сама просилась наверх приглядывать за порядком на лерах, ибо уснуть на рабочем месте считалось самым страшным преступлением контролёров.
В целом я ловила себя на мысли о том, что всё оказалось не так уж и плохо, и здесь, вопреки засевшим в памяти словам Антона, вполне себе можно работать...
***
Тоха злился. Первые две недели действительно искренне. А потом, скорее всего, просто принципиально не хотел уступать свои позиции...
Несколько раз он приходил в цех, стоял на балконе в своём деловом костюме, абсолютно неуместном среди синих комбинезонов работников, опёршись на перила, и наблюдал за мной. Старательно делала вид, что не замечаю его пристальный недовольный взгляд...
Дома же именно он сам делал вид, что не замечает меня. И у него это отлично получалось - я всё больше и больше чувствовала смутную вину... И даже в глазах сына, с которым я теперь могла проводить больше времени чем раньше, мне чудилось осуждение...
Однако жить под одной крышей и бесконечно дуться друг на друга оказалось тяжело. Особенно сложно было после ночи в одной постели по очереди задерживаться в ванной на лишние десять минут, выходить оттуда с дурацким выражением лица и подозрительно блестящими глазами и делать вид, будто мы оба не понимаем, чем каждый из нас там занимается...