Вообрази меня - стр. 36

Еще по крайней мере сотня.

И тут до меня доходит, куда бежит Назира. Наружу. Из Прибежища, на незащищенную территорию, туда, где нас легче легкого найти, схватить и убить. Я медлю. Прежние сомнения провоцируют вопрос, не свихнулся ли я, как можно ей доверять…

– Кенджи, невидимость… Быстро…

И она исчезает. Я делаю глубокий вдох и следую ее примеру.

И практически сразу понимаю почему.

Вне защиты, наложенной на Прибежище, крики становятся громче, нарастая и приумножаясь. В темноте. Вот только здесь совсем не темно. Вернее, не здесь. Не совсем. Небо разверзлось, свет и тьма смешались, падают облака, деревья гнутся, мерцают, гнутся и мерцают. Земля под ногами морщится и трескается, куски дерна подлетают в воздух, дырявят все и ничего. А потом…

Плывет горизонт.

Солнце вдруг оказывается у нас под ногами – обжигающий, ослепляющий и разрушающий свет, похожий на молнию, когда та скользит по траве.

С такой же скоростью горизонт опять встает на место.

Вся сцена за гранью разумного.

Я не в состоянии это осмыслить. Переварить.

Какие-то люди пытаются бежать и не могут. Слишком истощены. Слишком обескуражены. Они делают пару шагов, и что-то вновь меняется, люди снова начинают кричать, каждый погружается то во тьму, то в свет, то во тьму, то в свет.

Рядом со мной возникает Назира. Мы вновь видимы. Теперь ясно: смысла прятаться нет. Не здесь. Не при таких условиях.

Она резко поворачивается и принимается бежать, и я уже знаю – она возвращается в лагерь.

Надо сообщить остальным.

Если только они уже не в курсе.

Вернуться мы не успеваем: я замечаю ее. Рядом со входом, на фоне хаотично разгулявшейся стихии…

Джульетта.

Она на коленях, руками зажимает виски. На лице написана мучительная боль, а рядом, скорчившись, сидит Уорнер, бледный, напуганный, руками держит ее за плечи и кричит. Что – мне не расслышать.

А потом…

Кричит она.

И я молю: «Только не это. Пожалуйста, боже, только не это».

Теперь все иначе. Теперь крик направлен вовнутрь. Он отражает боль, ужас, жалкое подобие предыдущего.

И на этот раз она отчетливо кричит:

– Эммелина! – кричит она. – Пожалуйста, не надо…

Глубокой ночью я слышу птиц.

Слышу, вижу. Закрываю глаза и ощущаю их. Трепещут в потоках воздуха перья, крылья едва касаются моих плеч, когда птицы набирают высоту, когда они заходят на посадку. Звенят в ушах и разносятся эхом нестройные крики, звенят и разносятся…

Сколько их?

Сотни.

Белые птицы, белые с золотыми макушками вроде короны. Они летят. Парят в небе. У них сильные, прочные крылья, они – хозяева своей судьбы. Когда-то эти птицы вселяли в меня надежду.