Волжская рапсодия - стр. 4

– Подумать только!

Музыканты одобрительно загудели. Сергей Васильевич вспорхнул на невысокий помост около рояля, поднял тонкую палочку – оркестр затих – и повернулся к Дарье:

– Думаю: мы с вами сработаемся.

***

Дарья встрепенулась и посмотрела на часы. До начала выступления сорок минут. Подступило приятное волнение, похожее на предвкушение радостной встречи с кем-то очень родным, дорогим сердцу.

Она обожала сольники.4 Бывшая Гнесинская5 подруга всегда подсмеивалась: «Одним, Дашка, нужен регулярный секс, а тебе – выступления на публике. Ты когда долго в партере сидишь, чахнешь».

«Да, только музыка помогает хотя бы на время забыть о моей никчемной жизни. – Дарья давно смирилась с двойственностью существования: на сцене она чувствовала себя парящей зоркой орлицей. Повелительницей. Королевой. Но стоило попасть в домашнюю атмосферу, мнимые крылья быстро скукоживались, как горящая бумага, а от состояния полета оставалась жалкая кучка пепла. – О, нет! Опять засасывает в воронку воспоминаний о нем». – Жестом пригласив официанта, Дарья опустила денежную купюру в деревянный резной сундучок.

– Вам уже пора? – поинтересовался официант.

– Да.

– Что сегодня исполняете?

– Второй концерт Рахманинова.

– Удачи.

– Благодарю, – она встала, расправила платье, взяла папку с нотами и двинулась к выходу, стараясь не наступить высокими каблуками туфель на длинный подол.

У стеклянных дверей помедлила, раздумывая, стоит ли взять стакан воды, потом резко развернулась на носках туфель и уткнулась в грудь мужчине, успев заметить на лацкане его пиджака значок в виде белой чайки, распластавшей широкие крылья.

– Прошу прощения, – мужчина придержал Дарью за левый локоть.

– Ой, извините! – как-то по-детски выпалила она, ощущая сквозь ткань палантина тепло его руки, и снова подняла взгляд на мужчину. Его карие глаза улыбались.

– Еще раз простите за неловкость, – он отступил на шаг, пропуская Дарью.

Дмитрий смотрел вслед удаляющейся незнакомке: «Те самые духи́. Смесь морского бриза и лавандовых полей Тосканы». В ярко освещенном холле торгового центра ее платье с блестками напоминало серебристое облако.

Тщательно изгоняемые из памяти воспоминания хлынули в брешь, невольно пробитую едва уловимым сходством с женой. «Походка… Ее походка. Тонкая талия. Волосы. Волнистые. Темно-русые. И платье с легким фиолетовым отливом. Именно такое Марина надела в ресторан в тот день, когда призналась, что у нас будет ребенок».

– Красивая, правда? – восторженный возглас дочери вывел из оцепенения.

– Что? – машинально спросил Дмитрий.