Волынская мадонна - стр. 28
Время действительно пропало зря. Одно утешение – подкараулили на границе Боженского леса небольшую немецкую колонну, идущую с базы материального снабжения, расстреляли ее к едрене фене, отправили к праотцам не меньше десяти охранников. Запаслись теплыми вещами, консервами, существенно пополнили боезапас. Добычу пришлось тащить на себе, равномерно распределив ее между всеми участниками похода.
За пару верст до Подъярова партизаны извлекли из стога в поле трясущуюся парочку, парня с девкой. Поляки, бежали из Возыря. Шли ночами куда глаза глядят. Уверяли, что к русским, но кто их знает. Днем прятались в укромных местах.
От них Николай Федорович и узнал, что произошло в повете. С цепи сорвалась УПА, показала свое настоящее лицо. Он плевался от злости, клял себя за проявленную недальновидность. Ведь у него имелась возможность устроить парочку засад, поумерить пыл этих мерзавцев.
По поводу собственной базы в Росомаче он не переживал. Попасть в урочище постороннему человеку крайне трудно. Как пройти по тайным тропам и не попасть в ловушки, знают только посвященные. А подбор людей Глинский проводил крайне осторожно. Раздражение вызывала лишь неспособность повлиять на безобразия, чинимые в районе бандеровцами. Словно и нет здесь никаких красных партизан!
Из передового дозора прибежал молодой боец Сенька Лепский, взволнованно сообщил, что в селе что-то не так. Слишком уж тихо там.
Николай Федорович рассредоточил людей, отправил вперед разведчиков. Те вернулись какие-то снулые, сообщили, что в селе пусто, можно заходить, но лучше этого не делать.
Похоже, поляков в этой местности бандеровцы истребляли подчистую, от мала до велика. Партизаны блуждали по селу, заглядывали в дома, выясняли, нет ли выживших.
Глинский забросил за плечо «ППШ» и уныло созерцал тела, разбросанные по пустырю. Раненых тут не было. Можно не проверять. После УПА таковых не остается. Нелюди, каких земля не знает. Ладно, убивали бы мужчин, способных держать оружие. Но эти звери кончали всех, включая маленьких деток.
Такого Николай Федорович Глинский никогда не понимал. Кем же надо быть?
Советская власть тоже многое себе позволяла. Бывший майор милиции считал, что на это имелась суровая историческая необходимость. Она высылала, сажала, расстреливала. На той же Волыни с тридцать девятого года в ходе коллективизации было разрушено и официально снято с учета больше тысячи хуторов. Их жители переезжали в села, а кто-то отправлялся и в Сибирь.
Но при чем тут дети? Хоть одного беззащитного ребенка Советская власть убила?