Воля вольная - стр. 10
Начальник милиции был человек незлой, вопросы решал не как положено, а по-свойски, то есть много чего мог простить, и в поселке к нему относились неплохо. Не он, впрочем, это придумал – оно в районе как-то само собой так испокон века сложилось, он же, за что, собственно, его и уважали, никаких новых порядков в своем большом хозяйстве не заводил и был до известных пределов простой. Мог по случаю и стакан опрокинуть с работягами и занюхать корочкой хлеба, а мог какому-нибудь наглому бичу за дело и оплеуху закатить… чем сажать-то. Он не был семи пядей во лбу и не был сильно жадным, а это неплохое сочетание для начальника.
Вот и сейчас Александр Михайлович мурлыкал что-то себе под нос, не обращая внимания на Гнидюка. Настроение у него было хорошее, а может, даже и очень хорошее, и он слегка волновался. И даже немного побаивался одному ему известной вещи.
Его переводили на материк замначальника УВД в небольшую южную область, вопрос, в какую именно, пока не был решен окончательно. Такая вот штука. Это было повышение, с еще одной звездочкой, полковник – это почти генерал, но главное – ответственности было сильно меньше. Он пребывал в том легком, вольном состоянии, когда местные застарелые вопросы, вообще все происходящее вокруг волнует уже не так сильно и мысли летят куда-то в новые приятные дали, с другой же стороны, эта же легкость, омывая привычную поселковую жизнь, заставляла грустно сжиматься сердце. Нравилась ему эта вольница, которой он как ни верти, а был хозяин.
Позавчера только проводил комиссию из Москвы. Все прошло, слава богу, на водопад слетали, с вертолета медведей погоняли из калашей, а попили так, что Тихий сам потом полдня отлеживался – чуть живые мужики поехали и, кажется, довольные. Девки только пересолили в конце, вразнос пошли, ну это ладно, бывает, успокаивал себя Александр Михайлович и даже отчасти рад был – общие с начальством мужские грешки чаще всего на руку бывали. Приехали незнакомые совсем, а уезжали как свои парни. Телефоны, дружба, помощь в главке, туда-сюда…
Но волновался начальник милиции не по этому поводу. В свои пятьдесят два Тихий все ходил в холостяках. И теперь, понимая, что из поселка придется уезжать, – рулил на прииск забирать Машу. Уже три года они были вместе, и Тихий почти постоянно у нее ночевал, но не женился почему-то. Разговаривали, конечно, шуточками.
Вчера Александр Михалыч маялся до обеда в полупустой своей казенной квартире, капустный рассол пил и все думал. И на легкую на подвиги похмельную голову решил ехать за ней. И все! Рубашку белую достал, утюг включил, ждал, пока нагреется, и воображал, что совсем не худо было бы, если бы она – молодая и красивая – была бы сейчас рядом. Рубашку ему гладила, а он смотрел бы на нее. И ему было бы приятно. На шестнадцать лет Маша была моложе. Это Александру Михалычу нравилось, и это же малость смущало.