Волшебник - стр. 39
Разговор продолжался, и Томас обернулся к Паулю, который сидел через два стула от него.
– Мой роман приняли к публикации, – сказал он.
Пауль туманно улыбнулся и обратился к юноше, который сидел с другой стороны. На протяжении следующего часа Томас пытался привлечь внимание друга, но Пауль продолжал передразнивать других и перешучиваться с коллегами. Он даже изобразил крестьянина, который продает поле соседу. Пауль избегал смотреть Томасу в глаза. Наконец Томас решил уйти, надеясь, что Пауль последует за ним, но, так и не дождавшись его, вернулся домой.
Когда роман вышел, некоторые сочли его выдающимся достижением литературы. Однако Любек был оскорблен. Тетя Элизабет выразила свое неприятие книги в резком письме его матери.
«Меня узнают на улицах, принимая за эту ужасную женщину из книги. Ему следовало прежде спросить разрешения. Это убило бы матушку, будь она жива. Да как он посмел, этот щенок, твой сын».
Генрих, который жил в Берлине, никак не отозвался о его романе, и Томас даже решил, что его письмо не дошло. Его мать показывала «Будденброков» всем гостям, настаивая на том, что ей нравится собственный портрет, нарисованный сыном.
– В книге я очень музыкальна. Разумеется, этого у меня не отнять, но я не обладаю талантом и усидчивостью героини. Чтобы играть, как Герда, мне пришлось бы заниматься куда прилежнее. Однако я умнее ее, во всяком случае, все так говорят.
В литературных кафе сочли, что очередной роман о вырождающемся семействе – не то, в чем сейчас нуждается Мюнхен. Томас жаловался Паулю, который открыто восхищался романом, что куда благосклоннее публика приняла бы сборник сбивчивых виршей, раскрывающих темную сторону человеческой души.
Его сестры желали знать, почему их нет в его романе.
– Люди решат, что нас не существует, – сказала Карла.
– А я надеюсь, никто не станет нас сравнивать с этим ужасным малышом Ганно, – добавила Лула. – Мама говорит, он вылитый ты.
Томас видел, что, хотя книга была основана на жизни семейства Манн из Любека, этим она не исчерпывалась, было в ней что-то, ему неподвластное. Некое волшебство, нечто, что будет нелегко повторить. Похвалы, которые Томас получал, заставляли его надеяться, что успех книги заставит людей забыть о его неудачах в других сферах жизни.
Он вел себя осторожно. Ни разу не признался Паулю, чего на самом деле от него хочет. Но время шло, и в нем крепло чувство, что их отношения скоро изменятся. Если бы Пауль заглянул к нему в один из этих зимних вечеров на час-другой, все стало бы иначе.
Однажды вечером, потеряв терпение и утратив осторожность, которая только его и спасала, Томас написал Паулю, как страстно желает, чтобы кто-нибудь ответил ему согласием. Отправив письмо, он ощутил душевный подъем, но длился он недолго. Когда они встретились в следующий раз, Пауль даже не упомянул о письме. Улыбнувшись, он дотронулся до руки Томаса и заговорил о живописи и музыке. В конце вечера он приобнял его, прижал к себе и прошептал несколько нежных слов, словно они уже были любовниками. Уж не разыгрывает ли он меня, подумал Томас.