Волшебница на грани - стр. 28

Какая теперь разница? Игорь выбросил меня из головы и жизни. Я сделала то же самое. А сегодня вдруг вспомнилось…

Некоторые занозы сидят в нас глубже, чем мы думаем. И однажды, когда мы уже забываем про них, они начинают кровить.

Это не больно. Это просто неприятно.

Но это есть.

- Тогда завтра мы уплываем в Саалинский халифат, - сказал Генрих. – Там одна из штаб-квартир марвинцев. Правда, вам в тех краях придется закрывать лицо и волосы.

Я понимающе кивнула.

- Ну что же делать, потерплю. Кстати, почему?

- Там считается, что женщина с открытым лицом может наслать порчу, - со смехом сообщил Генрих. Я улыбнулась в ответ.

- Что ж, я ведь волшебница, мне положено. Правда, я никогда не насылала порчу, только снимала ее, - сказала я и, помолчав, добавила: - Знаете, Генрих, я рада, что мы встретились.

Его рука сильнее сжала мои пальцы.

- А я-то как рад, - произнес Генрих, и в его глазах проплыли теплые сиреневые огни. – Вы даже не представляете.

3. Глава 3

Я переоценила свой организм. Когда отец Лукас привез нас в порт и вручил паспорта, то с определенным недоверием поинтересовался:

- Вы правда считаете, что все будет хорошо? Может, дирижабль?

Кажется, он знал меня лучше, чем я знала саму себя. Я заглянула в свои документы, увидела, что они выписаны на имя Людмилы Закари, аланбергской дворянки, и беспечно сказала:

- Не волнуйтесь за меня, отец Лукас. Я справлюсь.

Он лишь вздохнул и недоверчиво покачал головой.

Но короткая прогулка на удобной современной яхте оказалась совсем не то же самое, что долгое морское путешествие на пароходе в другом мире. Меня стало тошнить сразу же, как только мы вышли из порта.

Наша каюта первого класса располагалась на верхней палубе, и здесь было достаточно свежо, чтобы я не теряла сознание и все-таки держалась на ногах. На мое счастье мы были единственными пассажирами на этом уровне, и очаровательной зелени моего лица не видел никто, кроме команды.

- Как вы? – спросил Генрих. Я сидела в кресле, вытянув ноги, мир плыл передо мной, а желудок переворачивался так, словно был мячом под ногами футболиста. Даже Среднеземельное море, наполненное всеми оттенками синего и сиреневого, казалось мне угрюмым болотом.

- Отвратительно, - призналась я и едва не расплакалась. – Генрих, это невыносимо!

- Может, приляжете? – предложил Генрих, и я видела, что он искренне жалеет меня. Игорь в такой ситуации нудел бы о том, что я все порчу, как обычно, что я неисправима, и зачем он вообще со мной связался, испортил себе отдых, только и всего.

И почему я вдруг их сравниваю? Это не к добру. Это точно не приведет ни к чему хорошему.