Волнолом - стр. 40

Дрожки катили по наезженной колее, а Роберт фон Вальдхорн, советник кронпринца Альбрехта, вспоминал свой неожиданный диспут с сельской девчонкой. И думал о том, что последнее слово, как ни крути, осталось за ней.

Только когда лошадь добрела до моста и солнце, окунувшись в реку, взметнуло сноп золотистых искр, барон встряхнулся. В двадцатый раз за день приложил ко лбу промокший платок и спросил возницу:

– А бабка у нее – тоже травница?

– Вроде того. Люди разное говорят.

– Разное? Например?

Возница пожал плечами, сплюнул в дорожную пыль и буркнул сквозь зубы:

– Ведьма.

Фон Рау проснулся около девяти. Выпил чаю и снова отправился в кабинет, чтобы дочитать рукопись.

Ночью ему привиделся весьма любопытный сон. Генрих словно бы сам пережил все то, о чем успел прочесть накануне. Сон был подробный, поразительно яркий, насыщенный запахами. Даже теперь, после пробуждения, чудилось временами, что ноздри щекочет пыль, поднятая с дороги горячим ветром, и пот стекает по лбу.

Приснились, правда, и такие детали, которых не было в тексте. Например, полуобморок у развилки, когда барона окружил мрак. В рукописи ни о чем подобном не говорилось, и Генрих решил, что эта сцена порождена его собственным подсознанием. Такая вот реакция на события вчерашнего вечера, когда ему привиделись чернильные тени в комнате.

Итак, если верить тексту, барон до своего отъезда в столицу навестил девушку еще дважды. Та оказалась отнюдь не глупа, и беседы с ней запомнились аристократу надолго. Надо полагать, беседами дело не ограничилось, но эту тему автор деликатно обходил стороной. Впрочем, не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. Травница из рукописи – это мать убитого аптекаря. А Роберт фон Вальдхорн, вероятно, его отец, не признавший ребенка официально, но помогавший деньгами.

Что это дает для расследования? В практическом плане – не так уж много. Разве только подтверждается версия, что убийство имеет отношение к высшему свету.

Барон – фигура весьма и весьма известная. Шутка ли – многолетний советник нынешнего монарха. Проблема в том, что советник этот умер года два или три назад, и расспросить его уже не получится.

Остальные же главы рукописи, с которыми Генрих ознакомился после завтрака, ничего интересного не добавили. В них не содержалось ни малейших намеков на связь с чередой смертей.

Опять тупик? Ну и ладно. Ему-то, Генриху, что за дело? Он выполнил все, что от него зависело, а дальше пусть начальство ломает голову. Пора звонить генералу.

Надо прикинуть только, о чем конкретно докладывать.