Волнолом - стр. 17
Глава университета был из тех, про кого в Зимней империи говорят: «Маленькая собачка – всю жизнь щенок». Он выкатился навстречу гостю из-за стола и, глядя снизу вверх, зачастил укоризненно:
– Генрих, мой мальчик, как вам не совестно? Совсем забыли старика! Не заходите, не звоните, а ведь я о вас беспокоюсь! Мы все так расстроились, когда вы оставили кафедру! Это же было ваше истинное призвание…
В другой ситуации Генрих решил бы, что над ним издеваются, но ректор разговаривал так со всеми. Он, ректор, вообще любил поболтать. Книг у него в кабинете было подозрительно мало, зато стены были увешаны фотографиями с бесконечных симпозиумов, конференций и ассамблей. Злые языки говорили, что хозяин кабинета уделяет этим сборищам гораздо больше внимания, чем университету как таковому.
– Я по поводу профессора Штрангля.
– Ах, не напоминайте! Поистине шокирующее известие, я до сих пор не могу поверить…
Вообще-то о смерти историка в университет официально не сообщали – генерал поручил это Генриху, чтобы тот мог понаблюдать за реакцией ученых мужей. Но ректор всегда все узнавал первым. В этом состояло его главное (а по утверждению тех же злых языков – единственное) достоинство.
– Видите ли, – пояснил фон Рау, – я помогаю следствию в качестве консультанта…
– Похвально, весьма похвально. И что же удалось выяснить? – Ректор уставился на него жадным взглядом.
– Пока ничего, ведется работа. В связи с этим я и хотел поинтересоваться, с кем профессор контактировал в последние дни. Возможно, было что-нибудь необычное?
– Увы, мой мальчик, увы. Коллега Штрангль отличался некоторой… э-э-э… нелюдимостью. Две недели назад я звонил ему, просил написать статью по поводу юбилея. Вы же помните, Генрих, что наша колыбель знаний, славная Фрида, скоро отметит свое четырехсотлетие? Вы непременно должны присутствовать, и даже не пытайтесь отговориться. Я вас приглашаю, слышите?
– Благодарю, герр ректор. Так что же вам ответил профессор?
– Профессор? Ах да, он довольно желчно заметил, что-де о нем вспоминают только по круглым датам, а в остальное время начисто игнорируют. Совершеннейшая неправда! Мы его в высшей степени уважали, но, к сожалению, коллега сам сузил круг своего общения до минимума…
– Но хоть с кем-то здесь он поддерживал отношения?
– Разве что с Анной, с фройляйн Майреген. Милейшая барышня, наша недавняя выпускница. Ей даже прочили академическую карьеру, и я, поверьте, был бы этому рад, но есть устоявшиеся традиции. Учебное заведение с четырехсотлетней историей подразумевает определенный консерватизм, пусть даже оно служит прогрессу. И женщина-преподаватель, боюсь, излишне бы смутила умы. Вы ведь понимаете, Генрих?