Волк среди волков - стр. 160
Потом пузан в ответ на заявление Пагеля: «Я продаю от своего лица» пригласил владельца салона, и тот, не смущаясь видом человека в кителе (в эти времена неимоверные оборванцы продавали неимоверные ценности), коротко сказал:
– Поставьте вон туда… Конечно, узнаю, доктор Майнц. Семейная собственность. Великолепный, на редкость удачный Пагель, – ему иногда удавалось прыгнуть выше собственной головы. Нечасто – в трех, четырех вещах… Обычно он для меня слишком красив. Слишком гладок, прилизан – не так ли?
Потом вдруг повернулся к Вольфгангу:
– Но вы в этом ничего не понимаете? Верно? Вам нужны только деньги, не правда ли? И как можно больше, да?
Пагель съежился под этим внезапным выпадом. Он почувствовал, как краска медленно приливает к его щекам.
– Я сын… – сказал он как мог спокойнее.
Это подействовало.
– Извините, тысячу раз извините, – засуетился антиквар. – Я готов расписаться в собственной глупости. Я должен был узнать вас по глазам… хотя бы по глазам. Ваш отец часто здесь сиживал. Да. Его привозили в кресле, и он смотрел картины. Он очень любил смотреть картины… Вы тоже любите?
Все так же отрывисто, внезапно – это, собственно, тоже был выпад. По крайней мере так ощутил Вольфганг. Он никогда не думал, была ли хороша эта картина, отнятая им у матери. По существу антиквар угадал правильно: хоть он и «сын», для него дело только в деньгах, пусть в деньгах для Петера, но все же в деньгах.
Злоба с примесью грусти, что он в самом деле таков, каким его считают, закипела в Вольфганге.
– Да, конечно, очень люблю, – сказал он брюзгливо.
– Хорошее полотно, – раздумчиво сказал антиквар. – Я видел его раньше два, нет, три раза. Вашей матушке не нравилось, когда я смотрел на него… Она согласна на продажу?
Опять выпад. Пагель сильно обозлился. Боже мой, сколько церемонии из-за одной картины, из-за какого-то полуметра закрашенного холста. На картину можно смотреть, если хочешь; но никто смотреть не обязан, никакой необходимости тут нет. Жить без картин можно, без денег нельзя.
– Нет, – сказал он злобно. – Мать решительно против этой продажи.
Антиквар вежливо смотрит на него, молча ждет.
– Она мне как-то эту (с наигранным безразличием) вещицу взяла и подарила, как бывает, знаете, между родственниками. Так как мне понадобились деньги, я об этом вспомнил. Я продаю, – сказал он подчеркнуто, – против желания матери.
Антиквар молча слушал, потом небрежно, но с заметной холодностью сказал:
– Да, да. Понимаю. Разумеется.
Пузан, доктор Майнц, куда-то незаметно отлучавшийся, опять вошел. Антиквар посмотрел на своего ученого помощника, помощник перехватил его взгляд и слегка кивнул.