Волк среди волков - стр. 109
Медленно надвинулась чернота. Все погасло, мир сделался неявственным. Проносятся черные хлопья, покрывают ее… Одно мгновенье ей еще казалось, что она видит гардины в их комнате, они висят желто-серые, блеклые и неподвижные в нестерпимой духоте, потом и это погасло в ночи.
Но и ночь не принесла для нее покоя, что-то красное вспыхивало в ней горящей, злой краснотой… ах, собака на том тротуаре встала. Становясь все больше и больше, она бежит через улицу прямо на нее. Ее разинутая пасть с заостренными сильными клыками уже над ее головой. Злобно-красные глаза, злобно-красные грозящие клыки, и вот она уже положила неимоверно тяжелые лапы на ее плечо. Петра кричит от страха, но звук не доходит до ее ушей. Она сейчас упадет…
Лакей Эрнст опустил руку ей на плечо.
– Фройляйн, ради бога! Фройляйн! – всполошился он.
Петра еще издали увидела, что он подходит, и сразу же спросила – как если бы вопрос настойчиво ждал в ней с той самой минуты, как человек в котелке ушел:
– Что они сказали?..
Лакей нерешительно пожал плечами.
– Где же молодой господин? – спросил он.
Он видит, что она колеблется, и говорит успокоительно:
– Вам нечего передо мной стесняться, я только лакей его тетки. Чего не надо, того я никогда не расскажу.
И так как худшего он узнать не может, чем то, что уже слышал наверху, она ответила:
– Ушел. Достать денег.
– И не вернулся?
– Нет. Пока что нет. Я жду.
Они стояли с минуту молча, она – терпеливо ожидая, что приготовила ей судьба и, может быть, этот человек, он – в нерешительности, может ли он просто уйти и доложить госпоже. Нетрудно было угадать, что подумает ее превосходительство фрау фон Анклам об этой девушке, что она скажет на просьбу помочь несчастной. Но все же…
Лакей Эрнст медленно вышел из ворот на улицу, посмотрел в одну сторону, в другую – того, кого ждали, не было… Одно мгновение он склонялся к мысли просто уйти. Ему казалось, нет, ой знал наверное, что девушка ни словом не остановит его. Это был самый простой выход, всякий другой только доставит ему неприятности с ее превосходительством. Или будет стоить ему денег, – а чем больше обесценивался накопленный лакеем Эрнстом под старость капиталец, тем цепче он держался за эти бумажки с немыслимыми цифрами. Дома, в своей тесной каморке, он набивал ими одну за другой жестяные коробки из-под чая…
И все же…
Он еще раз поглядел в одну сторону, в другую: никого. Нехотя, словно сам с собою не в ладу, он снова вошел в ворота и спросил так же нехотя:
– А если молодой господин не принесет денег?
Она только посмотрела на него, чуть мотнув головой, – уже только смутный намек в этих словах, что Вольфганг все-таки может вернуться, хотя бы и без денег, оживил ее.