Волк равнин. Повелители стрел - стр. 80
– Не надо было встревать, старый дурак, – бросил он, вложив меч в ножны, и твердым шагом ушел прочь.
Воины помогли Оэлун встать, а женщины подхватили ее и отвели в юрту. Они отворачивались от плачущих детей, прятали глаза, и для Тэмучжина это было худшее из всего того, что могло случиться этой ночью. Племя оставляло их, а значит, семье Есугэя конец.
Вместо юрт Волков на плотно утоптанной земле оставались лишь черные круги, усыпанные осколками костей, горшков и обрывками старой кожи. Стоя вместе с матерью и сестрой, сыновья Есугэя смотрели на все происходящее со стороны, словно чужаки. Илак был безжалостен. Оэлун вместе с остальными пришлось удерживать Бектера, когда новый хан Волков велел забрать их юрты и все, что в них было. Некоторые женщины стали кричать, укоряя его за такую жестокость, но остальные молчали. Хан просто не обращал на них внимания. Слово хана – закон.
Тэмучжин, не веря своим глазам, качал головой, глядя, как грузят добро на телеги и сгоняют палками скот. Он заметил, что у расхаживающего по улусу Илака на бедре висит меч Есугэя. Бектер в бессильном бешенстве стиснул зубы, увидев знакомый клинок. Проходя мимо них, Илак ухмыльнулся, наслаждаясь их беспомощной яростью. Сколько же лет он скрывал свою сущность, думал Тэмучжин. Еще тогда, когда Есугэй отдал первому воину красную птицу, мальчик почувствовал это, но не поверил, что Илак может так жестоко предать их. Тэмучжин печально покачал головой, услышав писк орлят, чьи крылья заматывали тканью на время перекочевки. Он не мог поверить, что все это происходит не во сне. Мертвое тело Чагатая стояло перед глазами, напоминая о событиях прошлой ночи. Старого сказителя бросили там, где он упал, и это казалось мальчикам не меньшим преступлением, чем все остальное.
Сыновья были бледны от отчаяния, но сама Оэлун раскраснелась от гнева, поражавшего всякого, кто осмеливался посмотреть ей в глаза. Когда Илак пришел с приказом разобрать ханскую юрту, то даже он побоялся взглянуть на нее и упорно отводил глаза куда-то в сторону. Толстые слои войлока были отвязаны от деревянной решетки и скатаны, а деревянный остов разобрали на отдельные части, рассекая жильные стяжки быстрыми ударами ножа. Забрали все: и луки Есугэя, и зимние халаты, подбитые мехом. Бектер стал осыпать воинов проклятиями и кричать, когда понял, что их оставляют ни с чем. Оэлун лишь покачала головой при виде непонятной жестокости Илака. Великолепные халаты были слишком ценны, чтобы оставлять их тем, кто обречен на смерть. Как только ляжет первый снег, зима возьмет их жизни так же верно, как стрела, пущенная из лука. Однако Оэлун смотрела на соплеменников, высоко подняв голову, с достоинством, гордо и без слез.