Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - стр. 28
Но что бы ни произошло в тот день, у нас осталась памятная вещица, не позволяющая нам забыть о нем.
Годы спустя тот желтый мячик, который волк стащил, а потом бросил, размером с кулак и с вмятиной от одного зуба, лежит среди дорогих сердцу Шерри сувениров.
Рядом с ним хранится клочок шерсти с хвоста Дакоты и отпечаток лапы волка размером с руку, отлитый в гипсе. Это все, что у нас осталось на память.
Не успели мы свыкнуться с мыслью, что у нас появился еще один участник игры, как буквально через несколько минут после эпизода с теннисным мячом нас ждало новое потрясение, и все благодаря Чейз, нашей годовалой блу хилер.
У нас было два спокойных и воспитанных лабрадора. И еще была Чейз. Хилеры (австралийская порода собак, выведенная для охраны крупного рогатого скота – не путать с австралийской пастушьей собакой) способны, скажем так, создавать проблемы. Выведенная в результате скрещивания дикой собаки динго с домашними собаками всего сто лет назад и зарегистрированная Американским Кеннел-клубом (AKC) в 1960-х годах, эта новая порода имеет массу вариаций. В самых сложных случаях некоторые особи так и остаются с непокоренными дикими сердцами и не боятся проявлять свою необузданную натуру. Не важно, насколько близки генетически среднестатистическая собака и волк, хилеры, благодаря своей наследственности и тому, что всего несколько поколений назад они жили в условиях дикой природы, демонстрируют иное поведение. Официальное описание породы включает фразу «проблеск недоверия во взгляде». А проводимая под эгидой АКС выставка для австралийских гуртовых собак включает конкурс, где собак судят по тому, насколько близки они по физическим характеристикам своим дальним предкам, включая наличие у них волчьих признаков. Без сомнения, большинство хилеров – дружелюбные компаньоны, и они замечательные, энергичные собаки. Но если в собаке этой породы окажется чуть больше черт ее дальних предков, это может создать проблемы.
Чейз была как раз из таких. В хороший день она была совершенством, в плохой – ходячей катастрофой. Она попала к нам в возрасте восьми недель. Несмотря на то что она была чертовски смышленой, быстро запоминала команды и все самые сложные модели поведения (много ли вы знаете собак, которые на вопрос «А кто себя хорошо вел?» – садятся на попу, поднимают лапу и по команде складывают все игрушки одну за другой в корзину?), мы никак не могли научить ее сдерживать свою агрессивную реакцию, граничащую с психотическим синдромом, при виде незнакомых собак, на которых она бросалась со скорострельной скоростью, скаля зубы. Я уверен, что в ее голове срабатывал сигнал: защитить нас от грозящего нападения. Любая собака – от бостон-терьера до немецкого дога, которая бы подошла к нам слишком близко, нарвалась бы на подобную встречу. Однако, несмотря на задиристый нрав, Чейз, как правило, отступала, если объекты ее атаки давали отпор, что ничуть не останавливало ее при следующей встрече. Конечно, когда она подросла, нам удалось где-то на три четверти отучить ее от подобного поведения. Но в тех обстоятельствах держать нашего хулиганистого и бестолкового подростка на привязи было необходимой мерой: ни одного уважающего себя волка не отпугнет ее вздорная выходка.