Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - стр. 22

За долгие годы, прошедшие с тех пор, я повстречал немало волков и медведей, иногда так близко, что видел свое отражение в их глазах и ощущал запах дикого зверя. Я жил среди эскимосских охотников-инупиаков, таких как Клэренс Вуд: мужчин с обмороженными лицами, воспринимавших такие оттенки звуков и запахов, которые я и представить не мог, и посвященных в те знания, которые передавались из поколения в поколение. Они были не просто близки к миру природы, они являлись его частью. Когда они позволяли, я следовал за ними и учился всему, чему мог. Я хотел понять, как это возможно – взглянув на волчьи следы, сказать: «Они и вправду свежие, волков трое, ели совсем мало и недавно». Более того, я хотел не только знать, но и ощущать ту же неразрывную связь с землей и животными, которых они преследовали, – охотиться и убивать, как волк.

Несмотря на то что меня вряд ли можно было причислить к опытным охотникам, глубокими познаниями и обширным культурным багажом я тоже не отличался. Сын профессионального дипломата, я жил с родителями в Европе, Юго-Восточной Азии, Вашингтоне, округ Колумбия. С восьми лет не расставался с журналом о природе «Аутдор Лайф» и зачитывался охотничьими рассказами Руарка и Хемингуэя. Мне никогда не приходило в голову, что возможен другой способ общения с дикими животными, помимо охоты на них, и никто не говорил мне о другом направлении.

Неудивительно, что моей первой работой на Аляске стала организация охотничьих команд, освоение всего этого бизнеса с нуля: как найти животное, подкрасться к нему, подстрелить, освежевать и разделать тушу дикого зверя – большого и маленького. И хотя я достаточно скоро обнаружил, что охота не для меня, все же продолжал идти своей охотничьей тропой, развивая ловкость и приобретая новые навыки. Попутно я совершенствовался, постигая науку старых охотников-инупиаков, с которыми часто путешествовал. Пока еще я не был хорошим следопытом или метким стрелком, но у меня было неплохое зрение, сила и упорство, а еще, похоже, мне всегда сопутствовала невероятная удача, когда нужно было подстрелить животное. За все эти годы туш и шкур животных я перевидал больше, чем можно себе вообразить. Их плоть соединялась с моей собственной. Я носил их шкуры и спал на них. Их кости и рога украшали мой дом.

Со временем Клэренс стал моим напарником по охоте и близким другом. Еще в самом начале он рассказал мне, что черные волки другие: они умнее, выносливее, их труднее поймать. Так это или нет, но первый волк, которого я подстрелил на девятом году жизни на Аляске, был черным: сорокапятикилограммовая самка. И она, и я путешествовали в одиночку по склону горы Ингичук холодным солнечным апрельским днем 1988 года. В тот момент, когда она упала, азарт и ликование смешались с горечью подспудного осознания собственной вины. По возвращении в деревню мои эскимосские друзья молча кивали в знак одобрения и подправляли мои неумелые надрезы. Часть этой шкуры, которую продубила и прошила аана (бабушка) Минни Грей, стала отделкой и воротником парки, защищавшим мое лицо от арктической стужи. Оставшуюся часть я отдал Минни, и этот подарок скрепил нашу дружбу, начало которой было положено, когда я впервые принес ей мясо оленя и помог по хозяйству. И хотя я был учителем сельской школы, но также и охотником, ведущим тот же образ жизни, что и ивиисаапаатмиуты – люди Красной скалы.