Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - стр. 11

. Начало этому процессу было положено еще во времена ранних североамериканских индейцев, или коренных американцев, несколько тысяч лет назад, когда к человеческим жилищам подходили не только волки, но и одичавшие собаки – что-то в духе Джека Лондона. Гибридизация волка с собакой происходит и по сей день как при участии человека, так и естественным путем. Таким образом, этот черный волк был живым воплощением давнего непрекращающегося генетического взаимодействия видов.

Все правильно и логично. Спаривание между жизнеспособными особями, выслеживание партнера, обнюхивание и знакомство – почему бы и нет? Но игра? Эти «танцы с собаками» немного напоминали мне диснеевский сюжет. Спустя какое-то время собака вдруг резко потеряла интерес к процессу и стала бродить, нюхая все вокруг. Словно они говорили на разных языках и она устала искать фразы в словаре. Наконец, собака побежала к своей хозяйке, а волк пошел в другую сторону. Я же двинулся на лыжах дальше. Женщина отнеслась ко всему произошедшему как к рядовому случаю. «О, – заверила она меня, – мы периодически встречаем этого волка то здесь, то там, и он первым предложил поиграть». Я поинтересовался, был ли это первый волк, которого она встретила. «О, да, и он явно «древняя душа».

Какая, к черту, «древняя душа»? Такого просто не бывает – ни на Аляске, ни где бы то ни было! Я с таким же успехом мог бы сказать, что видел говорящую брюкву. Но не было смысла пытаться объяснить ей уникальность полученного ею опыта. Ее философия сводилась к следующему: что было, то было, не стоит задумываться над этим, иначе упустишь момент, размышляя над всеми этими «как» да «почему». Мой старый эскимосский приятель – охотник Клэренс Вуд однажды быстро излечил меня от привычки бесконечно анализировать, просто косо взглянув на меня и проворчав: «Ты слишком много думаешь о всяком дерьме».

Но меня гораздо меньше интересовало объяснение происходящего, изложенное этой женщиной, чем сам волк, который к тому времени уже исчез в зарослях ивняка на берегу озера, в полумиле от нас. Он улегся у самой кромки льда: голова поднята, передние лапы вытянуты – спокойная открытая поза. Женщина со своей собакой двинулась к озеру, а я пошел в том направлении, где был волк, прошел часть дистанции в сотню метров, установил штатив и фотокамеру и снова приступил к съемкам. Конечно же, я понимал, что пытаться получить приличный снимок развалившегося волка на таком расстоянии и при таком сумрачном освещении было так же бессмысленно, как пытаться искать иголку в стоге сена. Но даже самый малый шанс сфотографировать свободно разгуливающего волка выпадает настолько редко, что я за двадцать минут отщелкал три катушки профессиональной пленки (с цифрой я еще не до конца освоился). Всем этим снимкам суждено было отправиться в мусорную корзину, но я упорно продолжал множить их. Я знал, что большинство профессионалов поступило бы так же.