Волк для Шарлотты - стр. 4
Мама, охнула и, толкнув дверь, увлекла меня в комнату. Когда усадила на кровать, опустилась рядом и произнесла:
– Ну? Что такое? Расскажи мне, как есть.
– Мама… – прошептала я, глотая рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу, – я не хочу…
– Что не хочешь, милая?
– За муж за Грэма, – всхлипнула я, а слезы прорвали запруду и покатились горячими дрожками по щекам.
Страх и обида на несправедливость захлестнули с такой силой, что захотелось бросить все и убежать в Терамарский лес, куда ни один человек в здравом уме по доброй воле не сунется. Лес, которого сторонятся даже охотники.
Я упала на колени к матери и зашлась в рыданиях, а она стала гладить меня по голове и успокаивать.
– Ну-ну, милая, – говорила она, – поплачь. Поплачь. Женщинам надо плакать. Так горести выходят. Мало кто хочет за муж, но что поделать. Такая женская доля.
– Но мама… – прорыдала я, – почему Грэм? Я… я не люблю его.
– Это пока не любишь, – наставительно сказала мать, продолжая гладить меня по голове. – А потом слюбится.
– Но ты ведь любишь отца, – сквози слезы сказала я.
Лицо матери потемнело, она ответила явно нехотя:
– Люблю. Но у меня всё не просто складывалось. Слишком не просто. Уж лучше следовать правилам деревни. Так будет правильней для всех. Позволь родителям решать, что лучше для их детей. Ты ведь понимаешь, мы для вас хотим только блага. Да и тебе уже давно пора свою семью. Сестры давно с детьми, браться тоже. А ты все в девках.
Я вздохнула тяжело и печально. Мама была права, у трех моих сестер по двое, а то и по трое детей. Все трое братьев уже сыновей женить начали, а я единственная все ещё под родительским крылом.
Но, как и все девочки, я мечтала выйти за муж по большой любви, хотя для большинства деревенских это так и остается мечтой.
– Но почему он? – спросила я устало. – Почему Грэм?
Мать пожала плечами.
– А почему нет? – сказала она. – Грэм состоятельный торговец. Возит в город товар каждую неделю. Мясо, ткани, травы. Значит, будет достаток. Ты и ваши дети не будут знать нужды.
– Отец так же сказал, – тихо проговорила я.
– Отец дело говорит, – согласилась она. – Он суров, наш отец, но мудр. Его надо слушать, милая. Он дурного не посоветует. Тебя вон как избаловал. Остальные наши дочери слова не смели сказать, когда их сосватали. А тебе дает выговориться. Балует тебя он. Потому, как младшенькая. Но и ты на шею не садись. Сказал отец, что Грэм хорошим мужем будет. Значит так и есть. Какие у тебя права сомневаться в отеческих словах?
Шмыгнув носом, я вытерла щеки и произнесла:
– Прости мама, я не хотела быть неблагодарной.