Волчья ягода - стр. 6
Чувствуя, что визитом остались недовольны мы оба, я фыркнула, продолжая усиленно тереть цветки.
Чтобы односельчане меня приняли, оставалось как можно скорее дожить до морщин. Этим я и занималась день за днем: старела, собирала цветы, корни, ветки, засушивала, делала настойки, мази, отвары. Будущее виделось простым и понятным: мне предстояло стать хотя бы наполовину такой хорошей травницей, как мама. Создать семью все равно уже не светило.
«Должна быть пожившей», — вспомнив слова соседки, я с интересом задумалась об искусственном старении. В принципе, если немного пройтись золой под глазами, да по щекам, да волосы присыпать...
— Все правильно, Аса. Только серьезнее, серьезнее... — мама подала голос из кухни. Лавка у нас встроена в дом, звук из смежной комнаты разносился уверенно и звонко.
— Так я же не насмехалась, — возразила. — Просто пыталась расслабить его. Он же стеснялся.
— Ты лучше сочувствуй. Люди же к тебе с бедами своими приходят, кто с какими. Какие тут шутки, — Агла говорила неторопливо. — Представь, что они — твои дети... Каждый, кто входит — ребеночек. Вот ему, ребеночку, помогай.
Следы улыбки мгновенно слетели с моего лица. Детей иметь я не могла, три года в браке ясно показали: пустоцвет я. Потому муж отверг, потому и с семьей уже вряд ли сложится. Кому я такая нужна? Голос мамы из кухни не умолк.
— Не хмурься, Аса, — даже не видя, она угадала мое выражение лица. — Своих может и не быть, так ты чужих за своих прими, вот и появятся. Дети неразумные, разве годится шутить над их бедами? Как детей, доча. Может Порядок так и рассудил, что теперь твои дети — все они.
Я молчала, понимая и не понимая одновременно. Одно дело соображать роль мамы у себя в голове, другое — когда перед тобой стоит огромный лысеющий кузнец с палочкой глазиком вниз. Или сварливую соседку, которая тебе с порога претензиями прижимает. Принять их за своих детей у меня не получалось, хотя я действительно старалась помочь. Вот как? С ними даже на равных говорить не получалось, а мой «материнский тон» звучал настолько искусственно, что даже пытаться было неприятно.
Все они это чувствовали.
Я — тоже. Собирать травы было проще.
Матушка Агла — другое дело. Не одна я ее «матушкой» называла, все. Она действительно была матерью всем входящим, а я смотрела на нее, пытаясь подражать, но выходило жалко. То ли характер не тот, то ли возраст. А может все сразу.
«Получится ли у меня когда-нибудь так же? Может хотя бы лет через десять?» — я невесело терзала давно превращенные в пыль цветки. Но так и лучше: чем мельче порошок, тем больше вода сможет из него забрать. Целебнее так.