Волчья ягода - стр. 3
Щеки горели от негодования, от волнения, от воодушевления тоже. Еще и нож забыла!
«Опять немного не повезло тебе, Аса».
...или повезло?
***
Солнце стояло уже в зените, когда передо мной показались знакомые крыши домов. Наша деревенька стояла в поле, вольно раскинувшись вдоль широкой бодрой речки Бегуновка. Пройдя через поле, я миновала несколько домов, издалека махнула местному пастуху. Он молча кивнул издалека, а вот его овечки гостеприимно проблеяли приветствие на своем мекающем языке. Улыбнувшись овечкам, я прибавила шагу.
Через несколько минут уже вошла в дом.
Еще в сенях меня сразу окутало свежим ароматом сухих трав, смешанным со сладкими нотами ягод. Моя матушка Агла работала — мешала огромной ложкой настой в крупном чане. По запаху я легко определила, что настой из тех самых корней, что я нашла вчера. Вчера дела шли лучше — я нашла четыре.
Скинула холщовую сумку на стол. Схватив тонкую оранжевую морковку, запустила в нее зубы. Агла стояла ко мне вполоборота, в домашнем сером платье, поверх которого был надет рабочий темно-синий фартук. Она у меня худощавая, даже худенькая, совсем к ней жир не лип. На волосах красовался светлый, плотно завязанный платок.
— Всего два? — сморщенные руки опытной травницы мгновенно проинспектировали мою сумку, в которой одиноко притулились два добытых корнеплода.
Я скорбно хрустнула морковкой. Настроение у меня было смешанным, как фирменная мамина настойка: пережитый страх влился в радость спасения, восторженное впечатление от встречи с настоящим великородным делило место с огорчением из-за недобытых кореньев.
— Сколько есть. Мало их, — вздохнула. — Сегодня уже у границы пришлось гулять. И почти ничего, мам. Лесом клянусь, как будто назад в землю ушли!
Про Волков решила не рассказывать. Не надо ей еще и об этом тревожиться.
Матушка глянула на меня с затаенной укоризной. Там, в глубине ее бледно-серых глаз читалось, что она-то в мои годы находила корни десятками, а то и сотнями. Но вслух укорять не стала.
— Удильщик заходил, говорит, еще двое заболели, — огорченно сказала она, вмиг постарев еще на десятилетие. Агле было уже глубоко за шестьдесят. Обозначились у рта усталые горькие морщины, все белее и белее волосы, а у глаз так кожа совсем смялась, будто не глаженная. Заботы не молодят.
Неведомая хворь начала бродить по селу несколько недель назад. Началось все с пастуха. Не того, что я встретила только что, другого. Обычно неутомимый молодчик Тир, вдруг слег с сильнейшим жаром, да пока не поднялся. За ним потянулись остальные: бабуля Аниса, хозяйственник Горол, молодая Акара... И вот еще двое. Странная болезнь, хватала и молодых, и старых. Даже опытная матушка такой не припоминала. Вроде обычная хворь: жар, страшная потливость, слабость, боли в животе, бред... Отличало, что у больного ногти страшно синели. «Синяя хворь» — так мы и стали ее называть.