Волчья невеста 2 - стр. 20
Я, едва не плача, заставила себя оторваться от альфы, от того, как сама покрывала поцелуями-укусами его лицо и шею. От того, как сама сжимала его каменное естество сквозь ткань штанов.
– Нет, пожалуйста, – всхлипнула я, – не заставляй меня.
– Я не заставляю тебя, – прорычал Теодрик, когда я полезла к нему в штаны.
– Я не тебе! Я этой мохнатой зар-разе, котор-рая упр-р-равляет мной!
Я не знаю, откуда во мне взялось столько сил, но я сначала толкнула альфу, а затем опрокинула его на постель, тем самым поменяв нас местами. Койка пронзительно скрипнула, но выдержала. Чего нельзя сказать обо мне: я просто не могла сдерживаться. Гладила вервольфа, по-звериному нюхала, разве что не облизывала.
– Это волчьи инстинкты, на них влияет луна.
– Как это остановить? – Я посмотрела на него умоляюще. – Как мне остановиться?
Теодрик не позволил мне стянуть с него штаны, перехватил за руки и подтянул меня наверх.
– Подчинить собственного зверя, – ответил он мне в губы. – Управлять им, не позволять управлять ему. Ты со своей волчицей заодно.
– Сейчас мы хотим разного!
– Разве? – шепнул он. – Разве ты не думала о том, чтобы я сделал тебя своей прямо на этой койке? Взял сзади. Взял, даже не раздевая. Быстро, страстно, не заботясь о твоем желании.
Я посмотрела на него ошалело.
– Откуда?..
– Ты слишком громко думаешь, Ева. Слишком громко и откровенно.
– Это не я!
– А что, если ты? Что, если это ты меня хочешь? Зачем ты сопротивляешься, луна? Зачем мучаешь нас? Нас и наших волков.
– Потому что я контролирую себя. Потому что я человек.
– А разве люди умеют себя контролировать? – оскалился он. – Не встречал ни одного. Обычно они те еще звери.
Я зарычала и сорвалась. Набросилась на него, желая ударить, сделать больно. Укусить, поцарапать, украсить физиономию следами когтей и зубов. Не знаю, кто мной больше руководил: Ева-человек или волчица, но я собиралась до него добраться. Особенно когда Теодрик перестал меня удерживать: он отпустил руки и позволил мне делать все, что я захочу. А я вместо того, чтобы оттолкнуть, оседлала его.
Мое тело горело, словно в огне. Словно я очутилась в костре, пламя которого сделало меня всю настолько чувствительной, что каждое прикосновение даже сквозь тонкую ткань ощущалось остро, как ожог. Я клеймила его, пока задирала рубашку, клеймила себя, когда касалась его руками и губами. Тео меня не останавливал: то ли сдался под моим же напором, то ли решил мне показать и доказать, что люди хуже вервольфов. Моей человеческой части хотелось думать, что второе, волчице – что ее волк теперь в ее власти и его можно дразнить. С ним можно играть.