Волчья лощина - стр. 22
Случись хоть один заморозок, от бальзаминовых зарослей осталась бы только негодная слизь. Но осень выдалась тёплая, и коленчатые стебли щеголяли почти летней свежестью. Ярко-жёлтые цветы давно превратились в прозрачные семенные коробочки, те полопались, семена рассыпались – зато листьев хватало.
В маминой корзинке уже была целая охапка стеблей, а мама всё рвала бальзамин.
– Держи-ка, Аннабель. Мы его весь соберём. Много понадобится. Бетти Гленгарри умудрилась забраться в ядовитый плющ и теперь вся в волдырях.
Мама покачала головой:
– Большая девочка, а простых вещей не знает. Хотя что с неё взять – она же из города. Будет ей урок на всю жизнь.
Мне на ладонь с листа сполз муравейчик. Я его сдула на землю.
– Мама, а ты-то при чём? У Гленгарри на ферме тоже есть ручей, и там тоже полно бальзамина.
Мама прервала работу, чтобы смерить меня укоризненным взглядом:
– Мистер Гленгарри сейчас в Огайо, сестре с переездом помогает. А миссис Гленгарри от радикулита совсем скрутило. Не тащиться же ей к ручью, когда у нас этого бальзамина хоть косой коси!
Мама выдернула ещё пучок и увенчала им мою охапку:
– Миссис Гленгарри звонила, спрашивала, не растёт ли бальзамин у нас возле дома. Он уже мало где остался – осень, как-никак. А у нас есть. Мы с тобой сейчас пойдём отвар готовить.
Почему я сразу не рассказала про перепёлку? Да просто не смогла. В ушах у меня всё ещё стоял этот мерзкий звук – хруст птичьих косточек. Мне требовалось время свыкнуться с ситуацией, прикинуть, как быть дальше.
Задушенная перепёлочка, загипнотизированные Генри и Джеймс, Тоби со своим рычанием – всё это требовало особых размышлений.
– Пожалуй, хватит для одной девчонки, – произнесла мама.
Подхватила корзину, первая пошла к дому. Вместе мы готовили отвар, чтобы облегчить боль, о которой я так истово молилась. Вот закипела вода в самой большой кастрюле – и мама стала класть в кипяток стебли: один за другим, один за другим. Вмиг они размякли и окрасили воду зелёным. Запах пошёл как от варёного шпината.
– Кого там занесло в ядовитый плющ? – крикнула из спальни бабушка. Она отдыхала после обеда.
– Бетти Гленгарри, – отозвалась мама. – Как её угораздило, один Господь Бог ведает.
– Городская! – прокомментировала бабушка, впрочем, без раздражения. – Ничего, теперь поумнеет.
Я-то как раз надеялась, что Бетти не поумнеет, что снова угодит в плющ, притом не до, а после заморозков, когда бальзамина не сыщешь. Отвар ещё немного покипел. Мама сняла кастрюлю с огня, процедила всё через марлю, слила в стеклянные банки. Когда отвар чуть остыл, мама укупорила банки и поставила в корзину.