Волчья хватка-3 - стр. 44
Сергий уже не раз пытал его и правил, только в храмовом приделе, по-отечески, без пристрастия. Здесь же сам последил за нарочито неторопливыми приготовлениями и спросил:
– Может, без стряски признаешься? Чей ты сын, кто послал в пустынь, что вызнать велел?
Глаза у послуха ровно оловянные сделались.
– Из простолюдинов я и по доброй воле пришёл из Ростова Великого, – твердеющими устами вымолвил скупо. – Мирская жизнь притомила…
– Запираться станешь, изувечат тебя каты, – с сожалением пообещал настоятель. – И всё одно вырвут правду. Не бывало, чтоб не вырывали. И я помочь ничем не смогу. Устав наш такой, искоренять двуличие. Подумай, ты ещё отроческого возраста. Не поздно и поправить жизнь, покаявшись. Нежели калекой доживать. Какого ты роду-племени? Кто велел в Троицкую обитель пойти? По какой надобности? Послух будто бы приуныл.
– Добро, отче, признаюсь, под чужой личиной к тебе явился. В самом деле я сын боярина Ноздри, именем Никита.
– Боярского сына в тебе за версту видать, – подтвердил настоятель. – А на что тебя родитель в монастырь спровадил?
– Сам себя я спровадил, – упрямо заявил послух, однако голосом дрогнувшим. – Невеста у меня была, Евдокия Стрешнева… Её отец за другого отдал.
Подобные слова настоятель не раз уже слышал: измышлённые причины скудны были, что у ордынских лазутчиков, что у митрополичьих людишек.
– А что ж ты на кровлю храма забирался да слушал?
– Из любопытства, – уже неуверенно пролепетал Никитка.
Настоятель устало махнул инокам:
– Вздымай его, Костырь…
Палачи умели по губам читать, взяли послуха под руки, с маху уронили на колени и связали за спиной локти. Тот противился изо всех сил, багровел, но вырваться из медвежьих лап катов не мог. Вздёрнули чуждого на дыбу, но и от боли не сломался тот. Лишь закряхтел и полез из него сокрытый гнев, а не правда.
– До смерти пытай, огнём пали, ирод! Не боюсь я тебя, игумен! Дай срок, сметут твою пустынь! Огнём пожгут логово! И всех иноков по деревам да воротам развешают!
– Гляди-ко, не ошибся Чудин, – сам себе сказал Сергий. – А у меня сомнение было…
– Коль разослал свою братию по другим монастырям да скитам, думаешь, не найдут? – между тем продолжал грозить лазутчик. – Не покарают?! Да каждый твой инок поимённо известен! Ты супротив кого исполчился, игумен?!
Тот помрачнел, однако даже увещевать пробовал:
– Я-то знаю, супротив кого. А вот ты, человек веры православной, земли Русской, супротив своей матери пошёл. С ордынцами спутался. А изменник хуже супостата.
– Боярского рода я! – вдруг выкрикнул чуждый. – И с ордынцами не путался!