Волчонок - стр. 40

Опять это омерзительное слово, не применимое для человека. Мой голос звучит холоднее, чем хотелось бы, но по-другому говорить не выходит. Мне претят неприкрытое высокомерие и брезгливость в его тоне. 
 - Глория приезжала в твое отсутствие. Она об этом рассказывала?
Лицо Итана - чистый лист: в обычно теплом взгляде нет ни единой эмоции.
- Да, мама мне говорила, что вы познакомились.
Жду, что он скажет что-то еще, но вместо этого Итан отпускает мои плечи и, отвернувшись, начинает снимать пиджак.
- Я забронировал стол в ресторане на семь вечера. Тебе пора собираться, если мы не хотим опоздать.
Я с сожалением оглядываю стоящую на плите утку с овощами, на приготовление которых потратила целых пять часов и осторожно предлагаю:
- Мы можем никуда не ехать. Я сделала ужин. Подумала, что после перелета ты захочешь побыть дома.
- Я обязательно попробую его завтра, - следует безапелляционное. - Думаю, нам обоим будет полезно развеяться.
Я совсем не планировала выходить из дома, но сейчас не хочу спорить с Итаном. Несмотря на внешнее спокойствие, в его поведении угадывается напряжение, и я рассчитываю, что бутылка хорошего вина и расслабленная атмосфера помогут это исправить.
- Дай мне полчаса. Обещаю применить все свои навыки экспресс-преображения.
В ответ Итан рассеянно кивает и, выудив из кармана брюк телефон, утыкается в него взглядом.
Ужин в ресторане проходит спокойно, хотя в воздухе между нами по-прежнему витает смог недосказанности. Кажется, Глория Нортон все же посетовала на то, что девушка ее сына не оказала достойный прием в ее собственном доме. Несколько раз я пытаюсь подвести к этому разговор, чтобы выяснить, верна ли моя догадка, однако Итан тактично уклоняется от ответа. В итоге весь вечер мы беседуем о его делах и моих перспективах работы в Нью-Йорке и, расплатившись, вызываем такси в Форест-Хиллс. 
Надежда, что возвращение Итана вернет все на свои места, оказалась тщетной. Наоборот, складывается ощущение, что странная неловкость между нами только усилилась. С момента переезда в Нью-Йорк мы словно отдалились друг от друга, и нельзя не признать, что в этом частично есть и моя вина, хотя бы потому, что половину сегодняшнего ужина мои мысли плавали далеко за пределами ресторана.
Когда мы въезжаем в ворота, сердце знакомо екает: во дворе стоит машина Тайлера, а в окнах гостиной горит свет. Итан что-то зло бормочет себе под нос, но я опускаю защитный звуконепроницаемый колпак, не позволяя слышать очередное оскорбление в адрес Тайлера. Нам обязательно нужно будет обсудить эту непонятную ситуацию между ними, потому что мне невыносимо, когда в моем присутствии пытаются оскорбить или унизить человека.