Волчица советника - стр. 40
– Помочь?
Ответом я его не удостоила, отвернулась к огню в камине. Жар высушил выступившие слезы, приподнял пушистые волоски на висках. Йарра оттащил меня от пламени.
– С ума сошла? Хочешь ожечься?
Помог мне выпростать руки из рукавов, растер следы от впившегося в кожу шелка и жемчужин.
– Ты голодна? – тихо спросил он. – Пить хочешь? Твою мать, Лира! – встряхнул он меня. – Ты так и будешь молчать?!
Я упрямо закусила губу и отвернулась.
– Ну, молчи.
Йарра сел, прислонившись к стене, притянул меня к себе, устроив на коленях. Меня трясло – не от холода, от нервов, я все пыталась прикрыть грудь, стиснуть ноги, и впервые жалела, что, подобно благороднорожденным леди, вывела с тела лишние волоски.
Мужские губы путешествовали по моей шее, по затылку. Вверх-вниз, до самого плеча. Вверх-вниз, пощипывая мочки ушей, покусывая их, когда я, дрожа, пыталась увернуться от настойчивого рта, от горячих рук. Вверх-вниз, пока я не сдалась, не замерла, позволив ему ласкать меня.
– Ты пахнешь летом… – прошептал Йарра. – Лира моя…
И накрыл рот долгим поцелуем, прежде чем я успела возразить.
Это был его первый нежный поцелуй. По-настоящему нежный. Помню, я зажмурилась, когда его губы прильнули к моим, готовая к смятому рту, к болезненному укусу, как бывало не раз, к его языку, бесцеремонно толкающему мой, – и удивленно распахнула глаза, почувствовав ласку. Наткнулась на его взгляд и поспешно опустила ресницы, но он успел разглядеть мои изумление и недоверие. И легкую ноту восторга.
– Еще? – спросил граф, выписывая большим пальцем узоры у меня на щеке.
Я осторожно кивнула – понимала, что именно этого он ждет, – и… не пожалела.
Поцелуи Йарры стали нежными и сладкими, как южный шоколад, руки осторожными, а движения мучительно-медленными. Не было больше ни стальных объятий, в которых, кажется, вот-вот задохнешься, ни жестокой страсти, ни грубой ласки, от которой недолго рехнуться.
Лишь нега, томление и странная неудовлетворенность.
И тревожные мурашки по телу.
И колотящееся, будто лигу пробежала, сердце.
И неожиданно острое желание обнять графа, прижаться к нему, почувствовать его глубже, полнее. Помню, я опешила. И уперлась в его плечи, умоляя остановиться, испугавшись теперь уже не его, а своих чувств. До сих пор не знаю, как он сдержался и где нашел силы меня успокаивать. И продолжать только тогда, когда я сама рефлекторно шевельнула бедрами.
А потом был восторг, и тот самый полет, о котором, как я успела решить, врут книги, и вязкая бархатная темнота, и стон графа одновременно с моим.
Йарра очнулся первым. Чуть приподнялся на локтях, покрывая мое лицо поцелуями.