Волчье кладбище - стр. 22

– О! – удивлённо прокомментировал Адам. – Чертополох нарушил порядок?

Дарт ещё более выпрямился.

– Мистер Гарфилд, вы наказаны за организацию непристойного поведения ряда учеников, мистер Карлсен – за неявку на утреннее собрание.

– Организация непристойного поведения? – Я чуть не прыснул со смеху. – Что за нелепость?

– В каком смысле весь, сэр? – спросил Адам, поправляя очки.

– Весь, что на западной стороне сада. Это понятно? – Дарт по привычке скрестил кисти рук внизу живота.

– Яснее некуда, сэр. Мистер Кочински посчитал такое решение верным?

– Полагаю, других он не принимает, – ответил Дарт. – Впрочем, по мне, такое наказание – благодать Божия. Я предлагал нечто иное.

Подмывало съязвить про его былые времена здесь, напомнить, как часто его нежных мест касались розги. Вместо обороны я пошёл в наступление:

– Осторожнее, сэр! Помните, что «почёсывая в штанах у школьника, педант удовлетворяет свой собственный зуд»[27].

Ноздри Дарта раздулись от возмущения. Не дав мне и дальше на рожон лезть, Адам поспешил увести Дарта в свои дебри:

– Я не про степень наказания, сэр. Хотел уточнить, верное ли политически решение принимает мистер Кочински, посягнув на удаление чертополоха? Ведь это растение служит символом Шотландии и изображено на его гербе. В честь его даже учреждён рыцарский орден с девизом: «Никто не тронет меня безнаказанно».

Дарт сдвинул брови, глубокая морщина на лбу стала резче.

– Я всё утро наблюдал за этим чертополохом, сэр, – ничуть не смущаясь, продолжал Адам. – Он растёт на западе, где церковь. Вы, конечно же, знаете его научное название – «расторопша пятнистая», а по латыни – Silybum marianum, что значит кисть Марии. Вы, я в этом уверен, в курсе, что разводы на листьях расторопши издревле считались молоком Девы Марии. Не будет ли оскорбительным для отца Лерри и всех прихожан такое варварство?

Я перевёл взгляд на Дарта. Лицо его по-прежнему являло собой лишь сгусток мрака, однако Дарта выдавали руки – большие пальцы нервно потирали друг друга.

В свою очередь, я был удивлён такой сменой взгляда на чертополох – ещё утром Адам считал его возмутительным.

Дарт кашлянул, подыскивая, чем крыть. Но, видно, не сыскал.

– После обеда, – наконец повторил он сухо.

Я благословил его спину непристойным жестом.

За обедом я имел неосторожность поинтересоваться, что особенного в расторопше.

– Чертополох, Макс, сорняк только по своему происхождению. Но меня восхищают его свойства быть одновременно угодным и ненавистным вам, британцам.

Я заглатывал переваренную рыбу с картофелинами в чёрных ожогах, отмечая, что иногда мне хочется зашить себе рот, чтобы не побуждать Адама к рассуждениям.