Воины Андеграунда - стр. 33
На второй день полегчало: раны на лице и теле затянулись, горло успокоилось и не кровоточило. Воздух в комнате прогрелся, и единственным, что нагнетало обстановку, была непреодолимая скука. Вася, Антон и Витёк остались на свободе, и Коля сутками напролёт сидел, завернувшись в простыню, размышлял или разговаривал вслух, обсуждая план предстоящего побега, прошлую жизнь, испортившиеся отношения с женой, рухнувшие надежды художника и прочие вопросы, на которые не хватало свободных минут.
Спустя неделю, когда Николай привык к одиночеству и неторопливому течению времени, дверь карцера открылась, и к нему подселили соседа.
– Вдвоём веселее, девочки, – хихикая, сказал охранник, толкая новенького внутрь. – Можете ублажать друг друга круглые сутки.
Новенький не обратил внимания на колкости и сел напротив Николая. Пару минут они сидели в тишине, бросая косые взгляды. Никто не хотел нарушать молчание, но вернулся стражник, открыл окошко и продолжил измываться над обитателями карцера.
– Скройся, – ответил новенький.
– Не скучайте, крошки! – Шутник помахал ручкой и спрятался.
Художник не выдержал и рассмеялся. Семь дней без общения расшатали нервы, и он расслаблялся, снимая накопившиеся стресс и горечь.
– Давно ты здесь? – спросил Коля.
– Ты не поверишь. Гулял я вчера вечером с друзьями по центру, с девчонкой познакомился, до дома проводил, а дальше как отрезало… Очнулся в тоннеле, дверь с табличкой «Добро пожаловать», и с ходу попал в сильнейшую заварушку… То ли драка, то ли избиение, шум, гам, крики, и на меня с дубинками накинулись. Как говорится, из огня, да в полымя. Я защищался, но разве один в поле воин.
– Здорово начинаешь. Куда попал, догадываешься?
– Есть мысли. Тюрьма или колония, да и не важно. Наверху тоже не сахар было, дело повесить хотели. С сыном прокурора повздорил. Я – Саша.
– Николай, – представился художник. – Здесь тоже не сахар. Изначально сие место позиционировалось с перевоспитанием, а позднее, со смертью старого и с приходом нового диктатора, тут решили вспомнить СССР сталинских времен. Нагрубил или огрызнулся – бьют, работаешь безвылазно, кормят ерундой. Казарменные порядки сменились на репрессии, и если раньше мы терпели, имея реальные шансы на возвращение, то теперь об исправлении не думает никто… Власть видит в людях рабов, которых надо загноить, искоренить. Когда ты выйдешь из карцера, Саша, беги отсюда. Диктатор найдёт предлог, чтобы рабы не выбрались наружу. Мы либо умрём, либо вырвемся.
– Я не собираюсь умирать. Надо бежать – побежим.
Коля кивнул, замолчал и задумался о побеге. Есть минимальные шансы перехитрить охрану и дать деру из подземелья, или в Городе Сильных поставят точку, линия жизни многих прервётся, и правду не докажут. Как пройти дозорных и узнать, где выход? И если он есть, что ждёт узников по ту сторону? Художник помнил, как проснулся в тупике и прибыл в подземелье, но на протяжении каждого дня видел пересменку стражников, окончания дня Льва Андреевича; все они являлись людьми наёмными и уходили домой. Значит, выход имелся, и власти знали правильное расположение. Побег. Николай жаждал сбежать и вернуться. Вернуться, дабы спасти горожан и доказать правоту. Поджать хвост и скрываться, ожидая визита нежданных гостей, после того, как его унизили – нет, нет и ещё раз нет! Если раньше Коля мечтал о спокойствии, то случай с Мамонтом вселил в душу страх. Он осознал, что каждый житель ступает по тонкой нити, и рано или поздно под ногами может оказаться пустота. Жители Города Сильных имеют право на свободу.