Военная история казачества (вторая часть) - стр. 8
* верста – 500 саженей – 1068 м. Межевая верста – 1000 саженей – 2136 м. использовалась для измерения расстояний. «Конница на войне» Минск, Харвест 1999 г.
Сыны степей
Выступившая из Москвы неприятельская армия скоро всецело поступила на попечение казаков, окруживших, провожавших ее до самой границы, и далее и надоевших ей на этом долгом пути до такой степени, что вскоре французская нация, а за нею и вся Европа, без ужаса не произносили слова «казак», сделавшегося синонимом варварства, бессердечия, алчности, вероломства и жестокости. В сущности, казаки, преследуя и истребляя по мере своих сил неприятеля, только исполняли свою прямую обязанность, и если дело не обошлось без проявлений жестокости и алчности, то, наоборот, бывали случаи и гуманнейшего отношения их к своим врагам.
«Казаки,– говорит Констант,– как будто созданы для того, чтобы составлять с лошадью одно целое. Ничего нет смешнее походки их, пеших: ноги, привыкшие бить по лошадиным бокам, какие-то выгнутые, похожие на железные клещи; когда они сойдут на землю – сейчас видно, что им не по себе. Лошади маленькие, с длинными хвостами, и, по-видимому, очень послушные. Когда император выезжал в Гжатск, за ним ехало двое этих варваров. Он приказал дать им водки, они выпили ее, как воду, и смело подставили снова свои стаканы, дескать: еще!»
Отдельные отряды и обозы очень страдали от казаков; так, на Можайской дороге 300 человек их напали ночью на лагерь обоза в 350 фур, шедших под прикрытием четырех кавалерийских полков и двух батальонов пехоты, и так перепортили все упряжки повозок, что те не могли двигаться далее.
Но с Вяземского сражения пехота русская, шедшая стороною для перегорождения обозам пути впереди, не показывалась на большой дороге, и арьергард Нея опять имел дело только с казаками, «надоедливыми насекомыми», по выражению Сегюра. На своих маленьких лошадках, хорошо подкованных и приученных бегать по снегу, они не покидали отступающую армию».
«В довершение беспорядка нашего отступления, которого одного было довольно, чтобы нас погубить,– говорит Буржуа,– казаки ежеминутно налетали на нас. Как только наши завидят их, так сейчас бросаются в стороны, одни очертя голову, другие в некотором порядке, под прикрытие вооруженных групп, кое-где державшихся. Число бредших отдельно было так велико, что казаки брали далеко не всех, а выбирали своих пленных; они забирали только тех, что казались получше одетыми и обещали какую-нибудь поживу, других же пропускали, будто не замечая…»
Платов совершенно расстроил, почти уничтожил отряд принца Евгения, убил более 1500 и взял в плен 3500 человек, захватил 62 пушки, знамена и множество багажа. Наполеон назвал казаков в одном из своих бюллетеней: «Презренная кавалерия, только шумящая, но неспособная прорвать роту стрелков, сделавшаяся страшною только при данных обстоятельствах». Он не знал или не принимал во внимание, что казацкое войско совсем отлично от регулярной кавалерии, что казаки сражаются только тогда, когда наверное рассчитывают одержать победу,– ему было нужно видеть того казака, который, нарядившись в мундир его «храброго из храбрых» маршала Нея, преспокойно справлял свой казачьи обязанности, чтобы понять, сколько наивной удали в этих «сынах степей».