Воды спят - стр. 52
– Вот как, значит. Наш Дораби – гораздо более талантливый юноша, чем предполагалось. Что еще ты умеешь делать, о чем нам следовало бы знать, Дораби? Писать, к примеру? – Я, конечно, не стала отвечать. – Где ты этому научился? Члены бхадралока не раз спорили на тему, обладают ли те, кто не входит в касту жрецов, гибкостью ума, необходимой для изучения Высокого стиля.
Я по-прежнему молчала.
Рано или поздно, он займет определенную позицию. Вот тогда я среагирую соответственно. Я надеялась обойтись без того, чтобы убивать его и сотрудников библиотеки; еще меньше мне хотелось разрушать ее саму – все это еще могло пригодиться. Именно такого подхода Одноглазый стремился придерживаться годами. Если нужно – схитри. Не следует настораживать Душелова, а это непременно произойдет, если у нее под самым носом случится нечто подобное.
– Молчишь? Тебе нечего сказать в свое оправдание?
– Тяга к знаниям не нуждается в оправданиях. Еще Сондел Госх-Джанака утверждал, что в Саду Мудрости нет каст, – хотя в те времена касты имели гораздо меньшее значение.
– Сондел Госх имел в виду университет в Викрамасе, где все студенты должны были сдавать всеобъемлющий экзамен, прежде чем им было позволено войти под его своды.
– И многие ли студенты любой касты, не способные прочесть Панас и Пашидс, были к этим экзаменам допущены?
Сондела Госха недаром называли Джанакой. Викрамас был местом, где изучали прежде всего религию Джанай.
– Уборщик, который имеет такое представление о религии, уже не уборщик. Видно, и в самом деле настал Век Хади, когда все встает с ног на голову. – Кину в Таглиосе предпочитали называть Хади, имея в виду одну из ее наименее ужасных ипостасей. Имя Кина употребляли редко – вдруг Темная Мать услышит и проснется? Только Обманники жаждали ее появления. – Где ты приобрел эти навыки? Кто тебя учил?
– Много лет назад начало было положено одним моим другом. После того, как мы похоронили его, я продолжал учиться сам.
Все это время мой взгляд был неотрывно прикован к его лицу. Для старого ученого, чья зацикленность на своей работе была предметом насмешек молодых копиистов, он производил впечатление человека на удивление умственно гибкого. Но, в таком случае, он был гораздо умнее, чем казался. Может, даже понимал, что, сорвись с его губ лишнее слово, и его труп поплывет по реке, чтобы упокоиться где-нибудь в болотных топях.
Нет. Господин Сурендранат Сантараксита пока еще не жил в мире, где тот, кто читал и хранил в памяти священные тексты, мог одновременно резать людям глотки и иметь дело с колдунами, мертвыми и ракшасами. Господин Сурендранат Сантараксита не думал о том, что с ним станет, если он сболтнет лишнее. Просто он был кем-то вроде святого отшельника, обеспокоенного только тем, чтобы защитить все то хорошее, что было в знании и культуре. Это, собственно, было ясно для меня и раньше, по прошлым наблюдениям. Но не вызывало сомнений и другое – наши мнения по поводу того, что именно можно назвать «хорошим», наверняка не всегда совпадают.