Вода для слонов - стр. 47
– Вот черт, – говорю я.
– Что с ним? – спрашивает Марлена. Выпрямившись, я протягиваю руку к копыту Серебряного.
Но конь не отрывает ногу от земли.
– Давай-давай, дружок! – тяну я к себе его копыто. Наконец он поднимает ногу. Подошва опухла и потемнела, по краю идет красная полоска. Я тут же опускаю копыто на землю.
– Конь у вас захромал.
– Боже праведный! – Марлена зажимает рот ладонью.
– Что? – переспрашивает Август. – Что с ним стряслось?
– Захромал, – повторяю я. – Так бывает когда соединительная ткань между копытом и копытной костью разрушается, и копытная кость поворачивается в сторону подошвы.
– А теперь на нормальном человеческом языке. Дело плохо?
Я перевожу взгляд на Марлену, которая не отнимает ладони ото рта.
– Да.
– А вылечить сможешь?
– Надо укутать его потеплее и сделать так, чтобы он не касался ногами земли. И кормить только травой, а не овсом. И избавить от работы.
– Но вылечить-то сможешь?
Я медлю, вновь украдкой взглянув на Марлену.
– Неуверен.
Август глядит на Серебряного и недовольно пыхтит.
– Так, так, так, – гудит позади знакомый голос. – А вот и наш собственный звериный доктор!
Напоказ помахивая тростью с серебряным набалдашником, к нам приближается Дядюшка Эл в малиновом жилете и штанах в шахматную клетку. За ним тянется группка прихвостней.
– И что говорит наш коновал? Вылечил лошадку-то? – жизнерадостно спрашивает он, остановившись прямо передо мной.
– Не вполне, – отвечаю я.
– А в чем дело?
– Тут все ясно, он захромал, – поясняет Август.
– Он что? – повторяет Дядюшка Эл.
– Копыта не в порядке.
Наклонившись, Дядюшка Эл разглядывает копыта Серебряного.
– А по-моему, все с ними в порядке.
– Не все, – говорю я.
Он поворачивается ко мне:
– И что ты предлагаешь?
– Отправить его отдыхать и заменить овес на траву. Больше мы особо ничего не можем.
– Об отдыхе даже не заикайся. Это же ведущая лошадь!
– Если заставить эту лошадь работать, копытная кость будет вертеться до тех пор, пока не проткнет подошву, и тогда мы его точно потеряем, – прямо заявляю я.
Дядюшка Эл моргает и смотрит на Марлену.
– И надолго он выйдет из строя?
Я медлю, тщательно взвешивая слова.
– Возможно, навсегда.
– Будьте вы прокляты! – орет он, вонзая трость в землю. – И где, черт возьми, я найду другую такую лошадку в разгар сезона?! – Он оглядывается на своих прихвостней.
Те пожимают плечами, бормочут и отводят глаза.
– Эх вы, балбесы! Зачем я только вас держу? Ладно, ты, – он тычет пальцем в меня. – Ты принят. Вылечи эту лошадку.
– Плачу девять баксов в неделю. Отчитываться будешь перед Августом. Не вылечишь – уволен. Любое замечание – и тоже уволен. – Он подходит к Марлене и похлопывает ее по плечу. – Ну-ну, детка, – ласково говорит он, – не волнуйся. Якоб о нем позаботится. Август, пойди-ка принеси малютке завтрак. Нам пора в путь-дорогу.