Во всем виновата книга – 2 - стр. 62

, но, когда вслед за ним появился Ватсон, последние сомнения рассеялись. Шерлок Холмс и Джон Ватсон вышли с полными портсигарами, доктор Ватсон озирался в поисках кеба. Вместе они смотрелись как единое целое. Им не нужен был никто, кроме друг друга. Как только экипаж замедлил ход, Ватсон остановился, чтобы бросить монетку сидящему на обочине ветерану-калеке, – а Холмс, который не отличается терпением, не скривился, лишь крикнул вознице, чтобы кеб не уезжал. Они напомнили мне мою жену и ее коллег, когда они отдают многочисленные поклоны после спектакля: воздух пропитан ароматом тепличных роз, по лицам благоговеющих зрителей от жары струится пот, а артисты все это время держатся безупречно и естественно.

«Они смотрятся вместе прямо как мы с Грейс», – решил я. Гармония. Дружба, полная непринужденность. Гений Холмса кажется ледяным, колким, но, несмотря на свою знаменитую язвительность, он, безусловно, пользуется глубоким уважением людей. Мне не хочется вспоминать, как сегодня выглядел Ватсон.

Надо прикрутить лампу и поскорее ложиться. Какие причудливые связи мы заводим на протяжении жизненного пути – старые друзья, новые друзья; если повезло, еще и те, кому мы дали жизнь. Но почему столь радостный предмет навевает на меня такую задумчивость? Должен признаться, что, хотя товарищество высочайшей пробы доставляет мне глубокое удовлетворение, а отцовство – тем более, мне до крайности не хватает Летти. Роман, необъяснимым образом посетивший жизнь кабинетного ученого, покинул ее, оставив голые стены со следами магии, убранной с глаз подальше. Много воды утекло с первых дней нашего брака, когда мы лежали сплетенные, открыв окна, подкреплялись на завтрак черствым хлебом и поспешно возвращались на смятые простыни и часы незаметно пролетали, полные поэзии и чувственности.

Много воды утекло с тех пор, как Летти решила… остаться!

По крайней мере завтра меня отвлечет знакомство с братством Соломона. Что же все-таки случилось с этими людьми и их злосчастным приобретением? Мне до смерти хочется узнать истину, и я открыто в этом признаюсь. Будем надеяться, что завтрашний день раскроет все тайны.

Дорогой мой!

Боюсь, сегодня я пишу столь же стремительно, сколь и взволнованно. Внезапная эпидемия глупости, которая охватила наших антрепренеров, привела к тому, что у нас два ангажемента одновременно: в театре, где за пение нам платят, и в загородной резиденции одного баварского герцога, который счел меня лучшим английским исполнителем немецкой музыки, чем многие мои предшественники, – и там за пение не платят!