Во всем виновата книга – 2 - стр. 51
Линдси Фэй
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЦАРИЦЫ САВСКОЙ
Сопрано, владеющая поп-вокальной техникой белтинга, Линдси Фэй закончила Университет Нотр-Дам-де-Намюр по двум специальностям – «английский язык» и «театральное мастерство» – и несколько лет работала профессиональной актрисой в области залива Сан-Франциско.
Первый роман Фэй «Прах и тень: рассказ доктора Джона Ватсона об убийствах Потрошителя» – дань уважения холодному гению и его добросердечному другу, подвиги которых она любит с детства. Ее второй и третий романы, «Боги Готэма» и его продолжение, «Тайна семи», рассказывают историю Тимоти Уайлда, бывшего бармена, а ныне полицейского, захваченного событиями, происходящими в неспокойном и опасном Нью-Йорке XIX века.
Линдси Фэй с мужем живут к северу от Гарлема, у них две кошки: Грендель и Пруфрок. В те немногие часы, когда Линдси не пишет и не редактирует, она чаще всего готовит или варит пиво. Линдси Фэй гордится своим членством в Актерской ассоциации за справедливость, в обществах «Авантюристки Шерлока Холмса», «Малышки Бейкер-стрит», «Ополчение Бейкер-стрит», «Американские детективы» и «Пишущие девушки».
Здравствуй, мой дорогой и единственный!
Ты и представить себе не можешь, с какой безответственностью я сегодня столкнулась.
Ты прекрасно знаешь, что я никогда не требую отдельной грим-уборной, если мы выступаем в театре, ибо сама мысль об этом предполагает бездушное пренебрежение к нуждам других артистов. Однако не могу принять как должное, когда мне бронируют место в вагоне второго класса (!) в поезде из Реймса в Страсбург. Носильщик заверял меня, что у мелкой железнодорожной компании, услугами которой пришлось воспользоваться нашей труппе, отдельных купе попросту нет, – и все же, мне кажется, я не напрасно подозреваю, что импресарио снова одурачили свою «восходящую звезду». Один запах супа из соседнего вагона-ресторана поверг бы меня в уныние, даже если бы я не сидела, сцепив лодыжки.
Как же я ненавижу krautsuppe![3] Право слово, дорогой мой, преисподняя пропитана ароматом разваривающейся капусты.
Пока я пишу тебе, маленькие городки – скошенные крыши и шпиль единственной церквушки – проносятся мимо меня один за другим, словно почтовые открытки. Ужасно утомительно. Помимо того что я лишена возможности уединиться для вокальных упражнений, отдых, которому я обычно предаюсь в дороге, нарушен храпом машинистки, едущей к новому месту службы, и рыданиями младенца, беспрестанно досаждающими нам. Благодарение счастливой судьбе, что наша Грейс уже выросла и не навлекает на себя подобного неудовольствия окружающих, – впрочем, как ты нередко напоминаешь мне, я недостаточно часто бываю дома, чтобы утверждать это с научной достоверностью. Твоя правота ранит меня сильнее, чем я в силах выразить. Пожалуйста, обними покрепче нашу дочурку и знай, что никогда еще я не проявляла столь вопиющей неблагодарности за возможность отправиться в оперное турне.