Во временное пользование - стр. 40

- Цирк с конями… - пробормотал Розгин, а я опять замолчала оскорбленно. 

Грубиян все же какой невыносимый!                                                                                                          

Но мне надо быть настойчивей. Это единственный вариант. За исключением того, где бандиты просто ошиблись и приняли меня не за ту. 

- Тем не менее, можно проверить, - упрямо продолжила я, чуть задрав подбородок. – Картина висела в нашей городской квартире, не думаю, что ее выкинули новые владельцы. Она имеет некоторую художественную ценность. Может, бандиты именно ее и искали?

- Нахрена она им? И, если так, нахрена им вы?                                                                                                

Розгин отпил того отвратительного пойла, которое он называл кофе, закусил сигаретой. 

Меня передернуло от одного только вида.                                                                                                    

Но я лишь сжала губы и постаралась не выдать своего состояния. Этот человек сейчас единственный, кроме Варвары Петровны, кто мне помогает. Кому вообще есть до меня дело. 

И осуждать стиль его жизни крайне неблагоразумно.                                                                               

- Ладно, - кивнул, наконец, Розгин,  - я понял. Завтра с утра посмотрим по вашим догадкам. Идите спать. 

- Давайте я все же , может, на полу лягу? – неуверенно предложила я, - ну не можете же вы всю ночь тут сидеть…  Или вы на полу ложитесь. Я поделюсь с вами подушкой и покрывалом…

- А давай, ты со мной собой поделишься, а,  Княгиня?                                                                                

Голос Розгина , неожиданно перебившего меня,   как будто еще грубее стал, ниже, и оттого до меня не сразу дошел смысл его предложения. 

Что? Поделиться… Чем?                                                                                                                                     

- Раз уж ты такая сердобольная, - он продолжал меня разглядывать, тяжело и мрачно, останавливая взгляд на моих плечах, и я торопливым неловким жестом подтянула покрывало, сползшее до груди.

Под покрывалом у меня была тонкая шелковая майка, которую я поддела под свитер, вполне приличная, я бы сказала, пуританская. Но от тяжести его взгляда плечи словно загорелись, шея и щеки покрылись диким ,бордовым практически,  румянцем стыда. 

А мысли заметались в панике.