Во власти женщины - стр. 13
Обогнув кресло, Пия встала перед Ником.
Ник сжал зубы, стараясь подавить в себе сексуальное напряжение. Эрекция до сих пор причиняла ему неудобство, но теперь она стала мучительной.
Олимпия слегка наклонилась к нему – может быть, для того, чтобы заглянуть в его глаза. Нику хотелось впиться в ее губы, прямо здесь и сейчас. Если бы только крупный черный бриллиант, обрамленный множеством белых камней, не блистал меж ее округлых грудей!
Ник дернулся, словно вновь получив удар от охранника. Он почувствовал, как внутри у него закипает гнев, ненависть и боль. Адреналин наполнил его кровь, и Ник, напрягая широкие плечи, медленно опустил руки и стал незаметно распутывать веревки, стягивавшие его запястья.
Ему захотелось сорвать эту платиновую цепочку с ее шеи. Точно так же, как сделал это союзник Зевса, сорвав драгоценное украшение с безжизненного тела матери Ника.
O Coracao da Tempestade. Сердце шторма. «Бриллианты Сантоса».
Он не мог оторвать от них глаз. С ними было связано столько воспоминаний! Столько сердечной боли и страданий!
Мысль о том, что эти украшения были бездумно разобраны на отдельные части, разрывала его сердце. Ник предполагал, что, когда Зевс продавал драгоценности Сантоса, он мог оставить у себя несколько бриллиантов, чтобы подарить своей любимой дочке в качестве трофея.
Знала ли она, как попали к ее отцу эти бриллианты?
Ник содрогнулся, покрывшись холодным потом. Dios, знала ли она, что они омыты кровью? Если она знала, то он превратит ее жизнь в ад.
Сердце Ника так больно сжалось, что ему показалось: он сейчас умрет. Ему потребовалась огромная сила воли, чтобы сохранить спокойствие.
К счастью, Пия распрямилась перед ним, и настороженность, блеснувшая в ее сузившихся синих глазах, свидетельствовала о том, что она четко оценивает силу своего противника.
Но Ник уже не был связан.
Веревки в конце концов спали с его рук, и он собрал остатки своих сил, чтобы не двигаться и сохранять невозмутимость. Время сейчас было бесценным, и он не собирался тратить его, чтобы споткнуться при первом же препятствии.
Ник осторожно прочистил горло и произнес глубоким, проникновенным голосом, чтобы рассеять ее сомнения:
– Прошу прощения, querida, я не слишком быстро сейчас соображаю. Я должен сам поговорить с твоим отцом. Эта тема весьма деликатная.
Олимпия отступила назад, и ногти Ника больно вонзились в его ладони. Он едва сдержал себя, чтобы не прыгнуть к ней, не схватить ее за тонкую талию и не овладеть ею прямо здесь.
Вместо этого он продолжал ровным голосом – словно сердце его не рвалось из груди: