Во славу Отечества! – 2. Лето долгожданных побед - стр. 20

Верховный на секунду прервался и посмотрел на француза, всем своим видом демонстрируя, что он готов немедленно подтвердить свои слова бумагами. Уже наученный горьким опытом, что у русских каждое слово подтверждено кучей документов, посол лишь изобразил на своем лице целую бурю негодования и сделал протестующий жест.

– Кроме этого, мы претендуем на земли турецкой Армении, население которой ужасно пострадало от османского геноцида и обратилось к нам с просьбой о защите и принятии в состав нашей страны, поскольку только в нас они видят истинных защитников их веры и жизни. Я думаю, господин посол, что ни у кого из нас не поднимется рука вновь отдать этот многострадальный народ под иго османов. Что же касается земель австрийской Галиции, то народ ее в 1915 году присягнул на верность русскому государству в бытность царя Николая, и поэтому мы автоматически считаем ее своей территорией.

– Конечно, господин Корнилов, Проливы и Стамбул – это ваш военный трофей, вместе с Арменией и Львовом, союзное правительство не собирается отрицать это, – нехотя согласился француз. – Я просто хотел узнать, не претерпели ли за последнее время ваши взгляды изменения?

– Нет, господин посол, они не изменились.

Получив прямой и четкий отказ, француз пожевал губами, а затем спросил Корнилова, осторожно подбирая слова:

– Возможно, есть нечто иное, что способно заставить вас рискнуть начать свое наступление раньше августа?

Слова посла повисли в воздухе. Корнилов и Алексеев сконфуженно молчали, не решаясь первыми заговорить о деньгах, и это сделал временно выбывший из разговора свежеиспеченный кавалер Почетного легиона Иванов.

– Конечно, конечно, есть нечто иное, господин посол, – несколько глуховато произнес кавказец, который к этому времени выкурил свою очередную трубку возле открытого окна и неспешно возвращался к столу переговоров. – И имя ему миллиард франков золотом.

Сказано это было столь обыденным и в то же время столь серьезным тоном, что союзники вначале опешили, а затем обомлевший посол с удивлением в голосе произнес:

– Это, конечно, шутка, господин Иванов?

– Почему шутка, господин посол? Вы спросили цену, мы вам ее назвали. Я, конечно, понимаю ваше удивление, господин посол, от столь большой цифры, но поверьте мне, это вполне приемлемая и подходящая цена за жизнь наших солдат, которые погибнут ради спасения Франции и спокойствия от людского бунта в нашей стране.

Наши воинские потери на этот день составляют около полутора миллионов солдат и офицеров убитыми и ранеными. Вдвое больше потери среди простого мирного населения нашей страны, а сколько городов и сел разрушил враг за это время, сколько материальных ценностей с оккупированных земель он вывез в свой рейх. И все это нужно будет поднимать из руин и восстанавливать в полном объеме, господа союзники. Кроме этого, нужны средства для наделения землей всех героев и ветеранов войны, а также выплаты денежной компенсации раненым, инвалидам и семьям погибших. Так что миллиарда франков на все это даже и не хватает, но, понимая все ваши трудности и потери, мы просим только его, – говорил Иванов, медленно и неторопливо прохаживаясь вдоль стола, и головы всех сидящих как по команде поворачивались вслед за ним.