Во дни Пушкина. Том 1 - стр. 62
– Ах, да бросьте вы вашу трескотню!.. – крикнула им вбежавшая Зиночка. – Поедем лучше кататься…
– Невозможно, божественная… – отвечал Пушкин. – Сильно тает, и лошади проваливаются…
Смеялись – потому что было молодо сердце, потому что радостно грело солнце еще белую землю, потому что было вообще хорошо на свете. А Прасковья Александровна, надев очки и предвкушая удовольствия игры в карты, вела подсчет своим записям в календаре: «20 февраля по висту должен мне г. Пушкин – 1 рубль 50 коп., а я ему – 20 коп., еще 23-го он мне – 1 рубль 70 коп., а я ему – десять коп., еще 26-го он мне – девяносто копеек, а ему – ничего». Подсчитав, с удовольствием увидела, что она в выигрыше, и, аккуратно сложив очки и календарь, встала и пошла по всем комнатам:
– Дети, пить чай!.. Борис Александрович, Александр Сергеевич… Алина… Самовар подан…
– Мамочка, офени пришли! – вдруг радостно крикнула Зина. – Скорее! Александр Сергеевич, идите смотреть, что принесли офени!..
Все молодое бросилось в прихожую. Окруженные женской дворней, двое офень уже раскладывали по полу свои пестрые товары. И хотя, конечно, у них не могло быть ничего, чем могли бы они удивить барышень, тем не менее те так и облепили их.
– Вот ленты девицам-красавицам в косу… – бойко говорил рыжий офеня с веселыми плутоватыми глазами своим бойким вязниковским говорком. – Чистый шелк, глаза у собаки лопни!.. А вот, ежели угодно, крестики для младенцев – золотом горят, а цена всего копейка… Так ли я баю, а?..
Пушкин с любопытством взял у другого офени, непривычного еще и застенчивого парня с голубыми глазами и золотистым пушком по лицу, целую стопку дешевых, ярко размалеванных книжек про Вову Королевича, про шута Балакирева, про Францыл Венциана, про Петра Великого, про святых всяких… А рыжий все сыпал своими прибаутками, все выхвалял свое добро, и одна за другой бабы недоверчиво тянулись за заманчивыми товарами, которые были им совсем не нужны.
– А скажи, братец, правда ли, что у вас, офеней, свой язык есть? – спросил Пушкин рыжего.
– А как же? Нам без этого никак нельзя… – весело отвечал тот, отмахивая на железном аршине какой-то пылающий всеми огнями ситец. – Наше дело торговое. Так ли я баю?.. А колечки-то, барышня, взгляните: огонь-с! Может, у которой суженый есть, так на память подарочек изделать… А это вот платочки по самой последней моде – каков узорец-то?..
– А скажи нам что-нибудь по-офенски… – сказал Пушкин. – Тогда сразу полкороба заберу у тебя для своих дворовых красавиц…
– Со всем нашим полным удовольствием…. – весело осклабился тот и бойко, по-офенски, посыпал: – Мисовой курехой стремыхный бендюх прохандырили трущи; лохи биряли колыги и гомза, кубы биряли бряеть и к устреку кундяков и ягренят; аламонныя карюки курещали курески, ласые мещаты грошались… Ну-с, поняли что-нибудь, господин? – смеялся он.