Внук Петра. Наследник. - стр. 54

* ………* ………*

Пригороды Москвы, Москва

14 апреля – 22 апреля 1745 г.

– Господин обергофмаршал, – обратился я к Брюммеру на единственном в достаточной степени доступном ему немецком языке, когда село Хотилово оказалось уже далеко позади. – А что для Вас Шлезвиг?

Вопрос этот, насколько я знал, не имел никакого подтекста, для воспитателя потерянная область – боль, как и для моего почившего отца. Для меня это тоже боль, но уже фантомная, глупая, неуместная. Тогда герцогство Гольштейнское просто «кинули» после Северной войны, когда скорее Россия выиграла войну большим напряжением сил, но никак не Дания, но именно последняя страна заграбастала область Шлезвиг. А герцогство даже не спросили, принудили отдать территорию. И где-то я понимал и Брюммера и отца. Это для России с ее просторами маленькая область кажется незначительным, а для Голштинии – больше трети от территории всего герцогства.

– Мы с этой дикой стране только для того, чтобы вернуть родной Шлезвиг, – горделиво ответил Брюммер, если бы не карета с ограниченным пространством, то он бы и стал по стойке «смирно».

– И тетушка не прониклась нашей болью, – с показным сожалением произнес я, начиная разыгрывать до того продуманный спектакль.

– Да, я каждый день молю Бога, но он не посылает благоразумия императрице. Как же она не понимает, что это было бесчестным – украсть у нас прекрасный Шлезвиг! – говорил Брюммер со слезами на глазах.

А я думал, что как раз таки Елизавета благоразумна, что даже не помышляет о каком-то клочке земли в раздробленной неметчине. И пусть при этих мыслях у меня и щемит сердце, но душевные терзания переживем.

Шлезвиг, который вряд ли мог приносить в российскую казну больше, чем двести тысяч талеров дохода, стал бы бездонной бочкой, в которую пришлось вложится сразу не менее миллиона рублей, а после и кормить полки и чиновников, доставляя зерно в изолированную Голштинию. Так что двести тысяч талеров прибыли в идеале могли бы случиться не менее чем через лет десять расточительства со стороны России.

– Я Вам, сударь, очень благодарен за все. И понимаю, что был далеко не лучшим воспитанником, особенно тут, в России. Но есть некоторые моменты, которые хотелось бы прояснить, – я сделал паузу, ожидая проблеска заинтересованности у собеседника. В это время Бернхольц, так же ехавший с нами, был сторонним слушателем, делавший вид, что его тут и нет, вот только было видно, как и он напрягся.

– Да, Ваше Высочество, я слушаю Вас, – сказал Брюммер. Обращаясь ко мне по титулу, он проявлял не свойственную ему ранее вежливость к моей персоне.