Внучка берендеева в чародейской академии - стр. 56
Простила.
Мне грудей для хорошего человека не жалко.
– Ты не расшаркивайся там, – прогудел Архип Полуэктович, – чай не во дворце, а говори, чего видишь…
Евстигней покраснел пуще прежнего и в бусину черную вцепился.
Вот странный человек, кто ж черные-то носит? Синие от шьют, из фирусы-камня выточенные, чтоб здоров был тот, кто рубаху носит, чтоб не тронул его ни взгляд дурной, ни лихоманка, ни тоска дорожная. Желтые, бурштыновые, на светлое сердце. Красные, из гернат-камня, на силу телесную и крепость душевную. Малахитовые – для спокойных снов да пути легкого, а вот черные… черными бусами мораньи пути усыпаны, а ходят по ним – души заблукавшие, которым нет дороги в вырай.
– Девку… простите, девушку вижу. Лет двадцати…
– Семнадцати! – поправила я. Ишь, вздумал девке годы набавлять! Сами набегут, оглянуться не успеешь.
– Семнадцати… по платью судя, не дворянского роду и не купеческого… из простых, хотя и не холопка, те иначе держатся.
– Умник, – хмыкнул Архип Полуэктович. – А все одно дурак. Я тебя не про платье и не про звание спрашивал… вот, подумай, коль встретил бы ты этакую вот… девушку… да ночью на пустой улице, испугался бы?
– Я?
– Ты, ты, кто ж еще… ладно, со страхом это я слегка перегнул, но вот, скажем, стал бы ты опасаться…
– Девки?
Евстигней аж головою затряс, верно, не желая и представлять себе этакого, чтоб он да девки испужался…
– Значит, нет… и когда б решила она напасть, ты б всерьез не принял?
– Ну… нет… то есть, конечно, не принял бы…
– И дурак… Зося, ходь суда.
Я и подошла, еще не понимая, чего хочет от меня наставник. Ну да мне-то с наставниками прежде дела иметь не доводилося, наш жрец, который грамоте учил, не в счет, был он стар, туговат на одно ухо, а потому имел нехорошую привычку все переспрашивать.
И орал еще…
– Вот, Зося, возьми. – Он скрутил кукиш, но как-то так хитро, и перед самым моим носом возник дрын. Ну, не совсем чтоб дрын, палка гладенькая, длинная. – А ты, Евстигнеюшка, попробуй-ка ныне оружию у Зоси да отнять. Ты, Зослава, не чинись. Он у нас парень крепкий, так что, коль разойдется, то садани разок-другой…
Евстигней покосился на дрын с неодобрением.
Похоже, оружных девок ему встречать не приходилось, небось, на царское усадьбе девки были иного толку. Слыхала я, что для молодых бояр выбирают холопок, чтоб и с лица хороша, и норовом ласкова… по мне уж, лучше в поле пахать, чем на этакой службе.
– Вы не могли бы отдать мне палку? – поинтересовался Евстигней.
Дружки его захохотали, засвистели.
– Будем считать это первым пробным боем, – сказал Архип Полуэктович, руки на грудях скрестивши. Он на студиозусов взирал ласково, да только от той ласки у меня по хребту мурашки побежали.