Внучка берендеева в чародейской академии - стр. 31
– Извини… напугал?
– Да нет. У меня и поболей будут… – Я сама оскалилась. И пусть бы дедовой крови не достанет, чтоб полный оборот совершить, да только мне оно и без надобности. Мне и среди людей неплохо живется. От улыбки моей Арей не отшатнулся… а незнаемые со мною парни шарахалися, когда я, шуткуючи, клыки показывала…
– Ты…
– Из берендеев, – подсказала. – Дед был…
– Никогда живого берендея не видел.
– А я азарина.
Не обиделся, хмыкнул только:
– Я наполовину азарин.
– А я берендей и вовсе на четвертушку…
– Садись, четвертушка, – велел он, указавши на столик. – И завтракай…
– А ты…
Замялся, но сказал все ж:
– Пойду я… не надобно тебе со мною разговаривать.
– Отчего же?
Я нахмурилась: непривычная в одиночестве трапезничать, этак и кусок в горло не пойдет.
– Или я нехороша?
– Скорее уж я нехорош. – Арей огляделся и все ж присел.
– Из-за того, что азарин… наполовину?
Оно и верно, азар никогда-то не любили, а опосля той войны, когда, как сказывали, полегло их, что колос под серпом острым, да только и наших не меньше, и вовсе возненавидели люто.
Слыхала я, как калики перехожие сказывали о той бойке, что длилася три дня, три ночи, да еще полдня. И про то, что от воронья, на мертвяков слетевшегося, небо стало черным-черно, а волчий вой разносился по-над полем, и кто слышал его, тот глох. Про стрелы, которые, в землю воткнутые, прорастали, до того земля эта кровью напоенная была, про копья, что становились кустами аль деревами, про то, как девка одна ходила от мертвяка к мертвяку, все кликала суженого, спрашивала у каждого, не видал ли. И капельку крови на требу клала, пока крови этой вовсе не осталось, но и тогда искать она не прекратила.
Многое говорили про тот день, что сочиняли, что правдой было – я не знала.
Да только ж навряд ли Арей воевал, молод больно.
– Да нет, – он сцепил пальцы, – из-за того, что я раб.
И добавил зачем-то:
– Беглый.
Глава 9,
где речь идет о человеческой благодарности, законах и правилах Академии
В отличие от азар, рабов мне видеть случалось.
Были холопы боярыни, которые, хоть и не рабы, но все люди подневольные, ходят, от земли взгляд не отрывая, над каждым словом трясутся, что бедняк над лишним грошиком, но все ж холопа по нынешнему часу хозяин ни убить, ни покалечить не может, разве что опосля вольную даст и иной выкуп, как то в Правде сказано.
А раб… раб – дело иное.
Бывали оне на ярмарке.
Вот, к примеру, тот челядин-чужеземец с бритою головой, клейменный аккурат меж бровей. И лобастый, страшный, он похож скорей на зверя лютого, понеже человека.
И сидит, точно зверь, на цепи.