Вновь: первые сыны - стр. 4
– Ты ведь знаешь, что мы все – лишь результат случайных мутаций. Некоторые красивее остальных, разумеется.
– Как это мило, спасибо. – Она чуть поднялась до изголовья, дабы удобнее наблюдать за возбужденным Коваком, вновь подмечая, как ей нравится это его озорство процесса мышления.
– Разве наличие постоянной мутации не есть признак стабильности?
– Верно. Но вот вопрос – есть ли система в этой постоянной?
– Думаю, ты бы уже ее заметил.
– В этом и проблема: она есть, и мы просто не умеем ее увидеть, или же ее действительно нет, а наши поиски – лишь артефакт нашего эволюционного пути, жаждущего познания и обуздания.
Встав с кровати, она подошла к нему и нежно обняла со спины, ощущая приятное тепло от света.
– Если хочешь научиться обуздать жизнь, то самое время вспомнить, что вскоре наш контракт закончится, что позволит наконец-то воплотить наши… мутации в… новую мутацию.
Ковак развернулся с улыбкой на лице, обняв ее крепко, смотря прямо в глаза.
– А ведь красиво начала.
– Да, как-то я ушла не туда. Профдеформация сказывается. Короче, уже через несколько часов придет новая смена, а мы вернемся на Опус. Думаю, если мы решим завести ребенка сегодня, то…
– То это будет чудесно.
Он вглядывался в ее черные большие глаза, поглаживая длинные темные волосы.
– Дольше обычного ожидаю твое «но».
– Ты знаешь правила – я знаю правила. Детки-конфетки здесь запрещены.
– Умеешь поддержать.
Ковак крепко обнял ее и поцеловал, сглаживая неприятный момент.
– Но на самом деле я рада, что ты хотя бы пару минут не думал о работе.
– Люблю твою заботу.
– Ну, на самом деле я бы хотела именно сегодня, в последний солнечный день, который еще и наш последний день здесь, зачать близнецов.
– Близнецов?
– Ну да, у меня в семье таких много. Так что шанс велик. А еще будет символично, потому что у нас комната под вторым номером, что очень…
– Серьезно? Это твой символизм, тупо номер комнаты.
– Люблю твое занудство.
– А я рад, что у нас не восьмая, например, а то…
Не дав ему закончить, она поцеловала его, после чего они вернулись в кровать, просто обнимаясь в тепле под одеялом. Они наслаждались тишиной и покоем минут десять, пока она не сказала то, что, казалось, сама искренне хотела, потому что любила слушать его голос:
– Рассказывай, что там у тебя на уме, а то громко думаешь.
– Я научил его бояться холода, – неожиданно тяжело сказала Ковак. – Причем не физически, а психологически. Клетки так запрограммированы, что любая минусовая температура сеет панику, раздражая его спинной мозг, вынуждая страдать так сильно, что нервная система просто не выдерживает. Смерть становится спасением.