Внешняя сторона - стр. 63
Следующая мысль, посетившая меня, резанула по самое Ядро. Создавая нечто столь смертоносное, я самовольно брал на себя роль судьи!
Отсутствие ощущения незыблемого морального права выносить приговор и незамедлительно и бесповоротно приводить его в исполнение обескураживало и отравляло триумф интеллектуального достижения. Понимание чего-либо – штука такая: его невозможно забыть, оно становится неотъемлемой частью твоих знаний и опыта, частью тебя самого, а значит, чара «Воздаяние», хочу я того или нет, имею на это право или только присвоил его себе, заняла своё место среди прочих ячеек в слоях сознания. Однако я точно знал, что «ощастливить» кого-то против его воли и понимания нельзя, в том числе и наказанием того, кто сотворил нечто вредное для других. И это виделось мне проблемой. Дарованная непонятно кем сатисфакция ничему не научит того, кто её ждал, равно как и сам злодей не получит должный урок. Конечно, свидетели могли бы что-то для себя почерпнуть, но объективный вывод удаётся сделать лишь обладая всей полнотой информации по данному поводу. Кроме того, Духи не склонны к глубоким раздумьям, а вот на халяву падки, и поэтому роль защитника всех обездоленных и обиженных – роль эдакого мстителя – меня не прельщала ни разу, особенно с учётом того, что в своих бедах они во многом были виноваты сами.
Размышляя в таком ключе, я поймал себя на мысли, что уже устраиваю суд над собой, хотя ещё ничего не совершил. Последствия имеют только реализованные Намерения. Та же работа мысли, коей не нашлось применения по тем или иным причинам, неподсудна в связи с отсутствием каких-либо последствий. Это помогло несколько успокоиться, но знакомого ощущения удовлетворения от полностью проведённого анализа не возникло.
Едва я вновь погрузился в разбор собственных мотивов, как в сознании что-то щёлкнуло и оно озарилось единственно верным вопросом, которым давно следовало бы озадачиться: «А зачем?». Это навело меня на другое интересное наблюдение. Раньше я брался за дело после того, как тщательно взвешивал все за и против, и принимал окончательное решение, точно зная, что буду делать и для чего. После же пробуждения я несколько раз сталкивался с тем, что сначала что-то делаю и только потом до меня доходит смысл сего действия. Также не переставало удивлять поведение собственной памяти, оберегающее от каких-то фактов, но предоставляющее ответы на иные вопросы по первому требованию.
Тут в самую пору было задуматься о чьих-то манипуляциях, ну я и задумался. Подобный уровень воздействия был запредельным для моего понимания. Теория, подтверждающаяся на практике во многих других аспектах, ясно и чётко обрисовывала, почему возникло табу на внедрение в Живой Свет, что, по сути, делало его суверенным и автономным.